![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dneprovskijЕсть события - не очень большие, на первый взгляд - которые греют душу...
Осенью прошлого года посчастливилось мне прочесть три маленьких повести ("три рассказа", как называет их автор) моего Старшего Друга, замечательного человека, иркутского антиквара и реставратора Аркадия Михайловича Давыдова. Однажды утром, включив компьютер только затем, чтобы проверить почту, и мчаться по разным неотложным делам, я увидел письмо от Аркадия Михайловича, а в нём - вложенный файл. Собственно, само письмо было совсем маленьким: "Роман, привет! Посмотри, пожалуйста, мой рассказ - мне было бы интересно узнать твоё мнение" - и я открыл вложенный файл... В результате, все срочные и неотложные дела были перенесены на два часа - подождут! - а я, что называется, дорвался до прекрасной прозы. На следующий день было ещё одно письмо-подарок от Давыдова, а через несколько дней - ещё одно...
А 25 января случилось то, что пообещал Аркадий Михайлович, когда я, всё ещё находясь под впечатлением от прочитанного, набрал его номер, и, может быть, слишком эмоционально стал убеждать своего vis-a-vis в том, что всё это нужно! необходимо! обязательно и всенепременно НУЖНО ИЗДАТЬ ОТДЕЛЬНОЙ КНИЖКОЙ! " - Роман, не горячись: книжка будет, - пообещал Аркадий Михайлович, - сейчас Настя закончит литературную обработку, с типографией уже тоже заключён договор. Будет книжка...". И 25 января книга Давыдова "Барвеньяновый Бушлат" вышла из печати.
На фото: Аркадий Михайлович ДАВЫДОВ - иркутский коллекционер и реставратор. Автор прекрасной книги, которую искренне рекомендую всем своим друзьям-иркутянам. Фото С. Ярового.
Настя, которая готовила книгу к печати - это моя однокурсница, иркутская журналистка Анастасия Яровая (вот, к слову, её журнал: http://nastya-yarovaya.livejournal.com/ - тоже, очень рекомендую). Скажу честно, не кривя душой: позавидовал я Насте, белой завистью позавидовал: выпала ей честь работать с прекрасным материалом!... Хотя, наверное, эта зависть совершенно напрасная: ведь мне тоже посчастливилось прочесть три небольших повести Давыдова ещё до того, как они обернулись книгой - а такое доверие автора дорогого стоит.
А теперь, собственно, несколько слов и о самой книге. О чём она?Две повесть - "Парк" и "Барвиньяновый Бушлат" - связаны, даже "закольцованы" друг с другом; это и воспоминания о собственном детстве автора, и своеобразный "портрет города" конца сороковых - начала пятидесятых годов прошлого века. Причём, портрет - далеко не "парадный": Нагорный ("сталинский") район - территория сегодняшнего Октябрьского района, "уходящая натура" - частный сектор над исчезнувшей протокой Ангары, примыкающий к бывшему Иерусалимскому кладбищу, превращённому в "Центральный Парк Культуры и Отдыха" (sic!). Обитатели района - тоже, далеко не "белая кость": весельчак и плясун, бывший матрос Кешишьянц, уголовные "авторитеты" с улицы Седова, или главный герой повести "Барвеньяновый Бушлат" часовщик Дядя Паша - бывший лагерник и бывший же чекист, с которым маленькому Аркаше (автору повествования) родители и бабушка строго-настрого запрещают иметь дело - но который, заприметив шустрого мальчишку, ведёт с ним почти взрослые "разговоры за жизнь" и, буквально, "влюбляет" его в часовое ремесло... Кстати, Аркадий Михайлович Давыдов - сам, между прочим, часовщик от Бога - даёт своему герою совсем не случайную фамилию Курдюмов: в память о другом чудо-часовщике, о Павле Васильевиче Курдюкове - создателе уникального Ангарского Музея Часов (про этот музей я уже рассказывал однажды: http://dneprovskij.livejournal.com/162001.html ).
Повесть "Двор-колодец" уже совсем о другом: её действие происходит уже не в Иркутске, а в Петербурге, куда автор приезжает уже в наши дни по своим реставраторским и коллекционерским делам - и совершенно неожиданно для себя становится не только свидетелем, но и участником какой-то полу-мистической феерии. Впрочем, в этом-то, как раз, ничего удивительного и нет: опираясь даже на собственный опыт, могу подтвердить, что мiр собирателей, мiр старых писем, пожелтевших фотографий, проходных дворов-колодцев и семейных тайн - мистичен...
Пересказывать книгу - глупо и бессмысленно; книгу нужно прочесть. И я ещё раз искренне рекомендую всем своим друзьям-иркутянам найти и приобрести книгу Аркадия Давыдова "Барвиньяновый Бушлат". Не знаю, правда, планирует ли Аркадий Михайлович разместить её в Сети...
Что ещё? Самое важное: искренне поздравляю автора, Аркадия Михайловича Давыдова с выходом книги! Поздравляю и Анастасию Яровую: это ведь и её успех тоже! А я позволю себе привести ниже лишь небольшой фрагмент, самую заключительную часть повести "Парк":
...Мне почему-то казалось, что меня засосёт нечто вроде болота . Мне стало страшно и приходилось усердно работать, учиться - а учиться было интересно. И каждой осенью я не без трепета и удовольствия рассматривал новые, недавно купленные учебники. Вообще, книги завораживали меня: иногда, пользуясь отсутствием родителей, можно было рыться в книжном шкафу, просматривать особенно те экземпляры, каковые были настрого запрещены к просмотру - например, Боккаччо, "Опасные связи" Шодерло де Лакло, "Тысячу о одну ночь"! Особенно нравились мне иллюстрации, не совсем понятные, но таинственные и волнующие…
А парк, между тем, процветал ! Справедливости ради, следует упомянуть о дивных, прекрасных выставках цветов периодически там устраиваемых. О ! Это было очень красиво ! К тому же появилось много новых сортов, дотоле и неизвестных, например портулак, которым засаживали некую земляную фигуру - медведя, скажем. Делалась из проволоки подходящая заготовка, смотря по замыслу, покрывалась землей и цветами. А уж, когда они зацветали!... Было и красиво и необычно для людей неизбалованных подобными зрелищами.
Мне думается страшный надлом народных традиций, совершённый в семнадцатом году, прервал естественный ход событий в стране, по преимуществу крестьянской. Однако, не смотря на чудовищное жестокосердие тогдашних вождей, вышедших опять-таки из низов, управлял событиями, да и теперь управляет кто –то другой... А первый, кто был в этой расчудесной очереди, станет когда-то последним! Так мне думается, так я считаю, но не настаиваю на возможных заблуждениях…. Законы истории за пределами воли людской! Не знаю есть –ли прецедент, при котором где-то переделали-бы кладбище в парк. Где-то, возможно,есть и в Европах, где и земли-то не зело много, но! - дайте времени зарубцевать память, а ветрам смахнуть могилы… Танцы же на ещё памятных, могильными плитами покрытых, костях - это такой, знаете, пласт Российской истории. Не берусь утверждать точно, но описываемая мною трансформация - вряд-ли единственная в отечестве нашем. Да прибавьте к этому знаменитые, появившиеся в конце 50-х, рентгеноплёнки с записями модных мелодий - тоже, как говорили, "на костях". Но это были уже ветры перемен, сдувшие со временем и железный занавес, и Берлинскую стену с быстротой и лёгкостью, никак не ожидаемыми. Об этом надо-бы помнить, надо-бы не забывать!...
С записями на рентгеновских плёнках появились и стиляги, одевавшиеся и танцевавшие по –другому. Молодёжное общество отчасти расслоилось, и это было заметно даже в пределах нашей улицы. Групки демобилизовавшихся парней, топоча сапогами, бурно обсуждали поход на танцы, при этом сами танцы не попадали в центр главного события, ради которого и ходили в парк, не были предметом, где можно было проявить себя в полной мере, блеснуть, что-ли! Предметом повествования чаще становились драки, их участники, их последствия и прочие подробности, вызывавшие и ужас, и жгучий интерес у аудитории помладше . Поплёвывая сквозь губы, зажатые трубочкой, затягиваясь "Примой", рассказчик накачивал аудиторию подробностями, ревниво наблюдая за произведённым эффектом:
« - Мы, короче, это, уже когда на Провиантскую свернули, слышим : догоняют нас... дыбанули, а их больше! Ну и это… А темно, вообще… и, это, ка-а-ак мне в торец пачка прилетит: тырсь! Я на палисадник – тырсь ! И за лепень ( пиджак - А. Д.) его ухватил - и калганом по соплям, слышь? И он с копыт – хлесь… Ну и махаемся дальше, а потом сорвались! Дак, а чё!? - их ещё пятеро с парка подвалило! А на Седовой уже, у дяа Коли через забор маханули затаились… Завтра снова пойдём… Я одного –то конкретно знаю, поквитаемся. А губу мне нормально раскроили; во ,ну во ,гляди!"
Аудитория внимала уважительно. Губа выворачивалась на обозрение, "герой" сиял.
Таких историй слышал я много, но вызывали они у меня только страх и неприятие - очень уж не походили они и их герои на героев романов Майн Рида.
Вторым "подвигом Гераклов" с нашей улицы было проводить девушку домой. При этом, если удавалось её поцеловать, а ещё лучше дать волю рукам – герой пребывал в зените славы. Следует добавить, что слабый пол оказывал, посягавшему на святое, ожесточённое сопротивление - но это не мешало дамам посещать танцы регулярно, и попадать ровно в такую же ситуацию, но уже с другим кавалером. Притяжение зреющих организмов было, всё же, взаимным. Это был тот этап ухаживания, который в народе был определён, как "тискаться". Да и мы, помню, во втором классе, стуча девочек по спинам портфелем, замирали от восторга, получая в ответ по голове!... Это тоже ухаживания - но политесы в каждом возрасте и культурной среде - свои. Девицы тоже обсуждали свои секреты, пунцовея и хохоча.
А вот те, кого прозвали стилягами, общались в несколько ином ключе. И одевались, естественно, по- другому. Грубый быт, пьянство и мордобой были привычными, не вызывали протеста - в отличии от молодёжи, пытавшейся одеваться стильно! Удивляет другое: как, каким образом, по каким каналам прилетало, приползало, просачивалось всё это из ужасно далёкой и загадочной Америки, разъедая потихоньку наш провинциальный быт, когда ходить в кирзовых сапогах круглый год считалось и нормальным, и привычным? Это был протест, это был бунт, это был заговор избранных! Сродни крамольным подмётным письмам, ходили по рукам некие таинственные журналы, фотографии, конечно - и новая музыка, новые ритмы и новая одежда.
А парковая жизнь потихонечку сходила на нет и увядала…И восьмидесятые - девяностые годы были годами заката и упадка. Помнится, правда, в конце восьмидесятых в парке устроили вольер для животных - радением и хлопотами иркутского журналиста Льва Петровича Перминова - фронтовика, прекрасного и доброго человека, умудрившегося привезти в вольер, если не путаю, пару изюбрей. Затея имела успех поначалу: многие приходили поглазеть на диковинных благородных животных... Но вот беда: зверей надобно было кормить и обихаживать, а Лев Петрович, на беду, иногда запивал… И, будучи не в силах справиться с недугом самостоятельно, шел сдаваться психиатрам добровольно. Удивительно: ему всегда были рады и врачи, и остальной персонал отделения, куда он, по привычке уже и обращался. Он ставил одно условие: "брошу сам, не мешать, антабусом не травить!" При этом, он приносил две бутылки вина, и оное запиралось у врача в столе, после чего он пару дней нырял в ординаторскую после обеда и руководил процессом "лечения", говоря, сколько налить, посасывал винцо - а на третий день обычно заявлял: "Всё!" И, действительно, исчезал из больницы на полгода-год! Был он незаурядный рассказчик, и нередко послушать его собирался весь больничный персонал, пока Лев Петрович принимал свою микстуру. Особенно хорош был его рассказ о том, как арестовали Берию. В этот момент он становился главным в ординаторской, вскакивал, жестикулировал, гремя своим роскошным дикторским голосом! Его уважали, любили и прощали многое... Милый, добрый, талантливый человек - один из многих, кого погубило пристрастие к спиртному…
Затея с маленьким зоопарком провалилась: животных то-ли украли, то –ли, как поговаривали, убили на мясо. А потом и сам Лев Петрович перестал "появляться с повинной", умер. Светлая память ему! Дурная слава и упадок, предсказанные Дядей Пашей-часовщиком нарастали на аллеях, ставших уже и небезопасными… Бродяжки и бомжи стали постоянными обитателями парка, здесь могли запросто ограбить, раздеть, избить... Все реже и реже женщины ходили без провожатых по парку. Случилось в парке и несколько убийств, собирались там и бандитские «стрелки»... Старели и разрушались павильоны и карусели, развалилась и танцплощадка, ограждение которой редело после закрытия, неистово растаскиваемое окрестными жителями на дрова. Были демонтированы парашютная вышка и колесо обозрения.
Всё имеет свой срок… Сгинула танцплощадка, но и по сей день, на уже зарастающих аллеях, по бокам которых то тут, то там угадываются холмики, сиротливо валяются надгробные плиты из недорогого бутового камня и видны эпитафии, фамилии, имена и даты: 1814 , 1837, 1876... Плиты эти, пролежавщие на кладбище по полторы сотни лет, следует собрать в одно место, и, огородив, сделать памятную надпись с краткой историей и датами открытия и прекращения погребений. И, мнится мне, так оно и будет!
...В начале 60 х годов появились магнитофоны - поначалу катушечные, а потом и кассетные. Стали входить в моду новые ритмы и новые мелодии. Большинство стиляг стали впоследствии вполне благополучными людьми. Хуже обстояло дело с простыми работягами: многих я потом встречал в психиатрической больнице, где работал врачом, либо «на больничке», при ИТК.№6, где совмещал ночным фельдшером, зарабатывая, к обиде моей, несколько меньше, нежели по врачебной ставке… Это были надбавки "за вредность" такие лагерные, ведомственные. А с сидельцами–зеками - на то время их стали называть "осужденными" - мне было, если честно, очень интересно, и я прекрасно ладил с ними. При этом, надо понимать, что по -лагерному, по блатному я был "лепила" - ну, врач, медик - и отношение было уважительным.
Я ничуть не идеализирую этот мир, который, как мне показалось, делился на три части, что-ли, а именно: на откровенных негодяев, которым там и место, на психопатов, совершавших правонарушения в силу невозможности адаптироваться на фоне конфликтов, но оставаясь при этом вполне вменяемыми и… просто мужиков-работяг, попавших в зону по дурости, по пьянке - их там большинство, и они там вполне сносно работали. Пьянчужки отъедались даже... Нет, честно!... Потом я их встречал в психиатрической больнице, наблюдая их худыми,испитыми... после запоя. Это больно и обидно: среди них было много хороших спецов. Вообще, я видел много изношенных, изработанных людей, гибнущих чаще всего из-за пьянства, бытовой неустроенности, малых заработков, совершенно не позволявших достойно жить. Всех-то и развлечений у них оставалось – кино, парк и… водка. Телевидение пришло позднее.
Впоследствии, мучая себя вопросами, отчего это, почему, во имя каких таких "целей", приходил я к неутешительному выводу: причина - на сломе эпох, в начале двадцатого века, когда, заменив церкви "домами культуры", устраиваемыми нередко в зданиях тех же храмов, наши идеологи попытались вылепить новую "культуру" и нового человека - "советского". Не получилось… И не получится - как не состоялся и парк КУЛЬТУРЫ на земле кладбища. Ограбив, просто уничтожив дворянство, выдавив уцелевших в эмиграцию, верхушка узурпаторов продержалась не так уж долго - причём, на штыках - а многочисленные "содержанки соцлагеря" быстро разбежались, забыв и "патрона", и долги; при этом, за них-то, вырвавшихся из этого ада, следует просто порадоваться! Так бывает: разъехавшись по разным квартирам, семьи отцов и детей начинают дружить уже вполне искренне - ведь никто ни на кого не давит, и никто никому не обязан. Все эти мудрости давно известны, но беда, если их начинают придумывать или изобретать, возлагая на себя роль "старшего брата", "оракула", "вождя"... И нет в отечестве истинно государственных людей… Пока нет – так мне думается, но они и появятся, и придут! Придут обязательно!
Человек со времени Нагорной проповеди остаётся прежним: и богоподобным, и грешным, и добрым, и страшным в жестокости своей, и щедрым, и скупым до омерзения, забывающим, за счёт чего и за счёт Кого он богат. И созидателем, и разрушителем остаётся человек! Одно не меняется: до смешного коротка человеческая жизнь, а хворь и невзгоды настигают любого с холодной и лютой неизбежностью. Так было и так будет! И так будет всегда, понимаете?... За время долгой врачебной практики я видел множество смертей, когда пациенты, понимая, что их ждёт, и, держа меня за руку, мечтали только об одном: дожить до утра, увидеть рассвет - всё другое для них теряло привычные ценность и смысл… А утром от человека оставалась только тело, только оболочка души. Предстояли тяжелые разговоры с близкими, а между слезами и криками были сбивчивые рассказы - о том, о хорошем, прекрасном, незабвенном, что было…
Даже гранитные могильные плиты, рано или поздно, сметёт время. Останутся в памяти только примеры созидания, красота поступков и дел - а мерзости валяются у подножия их, лишь оттеняя величие человека –созидателя! Конечно, время изранило бы кладбищенские плиты: вполне понятно, кладбища ветшают - и некому ухаживать за могилами, уходящими в землю… Всё так! Но та неразумная поспешность, с которой разрушалось одно и строилось другое, согласитесь, просто неоправданна. И теперь, много лет спустя, я хожу уже на Лисихинское кладбище, где похоронены мои бабушка и дед по отцу, и бережно храню в душе те благость и умиротворение, наступающие во время посещения могилок! Как долго длятся эти ощущения во времени, как помогают они потом, легко воспроизводимые в памяти. Как приятно смотреть на множество (ещё пока множество) в Родительский день людей на Лисихинском погосте! Кладбище, и отношение к нему - ещё и показатель общечеловеческой культуры, и приспособив его под парк, власть лишь показала полное её, культуры, отсутствие - наряду с каким -то бетонным пренебрежением к людям! Неужели непонятно? Хотя -бы теперь, по прошествии Времени – спокойного, угрюмого и беспристрастного судьи?... Мёртвые – это память, а без памяти жить нельзя.
И звучат в голове памятные слова Дяди Паши: « …не будет добра. Вот попомнишь моё слово – не будет…». Мне кажется, что так и случилось.
Осенью прошлого года посчастливилось мне прочесть три маленьких повести ("три рассказа", как называет их автор) моего Старшего Друга, замечательного человека, иркутского антиквара и реставратора Аркадия Михайловича Давыдова. Однажды утром, включив компьютер только затем, чтобы проверить почту, и мчаться по разным неотложным делам, я увидел письмо от Аркадия Михайловича, а в нём - вложенный файл. Собственно, само письмо было совсем маленьким: "Роман, привет! Посмотри, пожалуйста, мой рассказ - мне было бы интересно узнать твоё мнение" - и я открыл вложенный файл... В результате, все срочные и неотложные дела были перенесены на два часа - подождут! - а я, что называется, дорвался до прекрасной прозы. На следующий день было ещё одно письмо-подарок от Давыдова, а через несколько дней - ещё одно...
А 25 января случилось то, что пообещал Аркадий Михайлович, когда я, всё ещё находясь под впечатлением от прочитанного, набрал его номер, и, может быть, слишком эмоционально стал убеждать своего vis-a-vis в том, что всё это нужно! необходимо! обязательно и всенепременно НУЖНО ИЗДАТЬ ОТДЕЛЬНОЙ КНИЖКОЙ! " - Роман, не горячись: книжка будет, - пообещал Аркадий Михайлович, - сейчас Настя закончит литературную обработку, с типографией уже тоже заключён договор. Будет книжка...". И 25 января книга Давыдова "Барвеньяновый Бушлат" вышла из печати.
На фото: Аркадий Михайлович ДАВЫДОВ - иркутский коллекционер и реставратор. Автор прекрасной книги, которую искренне рекомендую всем своим друзьям-иркутянам. Фото С. Ярового.
Настя, которая готовила книгу к печати - это моя однокурсница, иркутская журналистка Анастасия Яровая (вот, к слову, её журнал: http://nastya-yarovaya.livejournal.com/ - тоже, очень рекомендую). Скажу честно, не кривя душой: позавидовал я Насте, белой завистью позавидовал: выпала ей честь работать с прекрасным материалом!... Хотя, наверное, эта зависть совершенно напрасная: ведь мне тоже посчастливилось прочесть три небольших повести Давыдова ещё до того, как они обернулись книгой - а такое доверие автора дорогого стоит.
А теперь, собственно, несколько слов и о самой книге. О чём она?Две повесть - "Парк" и "Барвиньяновый Бушлат" - связаны, даже "закольцованы" друг с другом; это и воспоминания о собственном детстве автора, и своеобразный "портрет города" конца сороковых - начала пятидесятых годов прошлого века. Причём, портрет - далеко не "парадный": Нагорный ("сталинский") район - территория сегодняшнего Октябрьского района, "уходящая натура" - частный сектор над исчезнувшей протокой Ангары, примыкающий к бывшему Иерусалимскому кладбищу, превращённому в "Центральный Парк Культуры и Отдыха" (sic!). Обитатели района - тоже, далеко не "белая кость": весельчак и плясун, бывший матрос Кешишьянц, уголовные "авторитеты" с улицы Седова, или главный герой повести "Барвеньяновый Бушлат" часовщик Дядя Паша - бывший лагерник и бывший же чекист, с которым маленькому Аркаше (автору повествования) родители и бабушка строго-настрого запрещают иметь дело - но который, заприметив шустрого мальчишку, ведёт с ним почти взрослые "разговоры за жизнь" и, буквально, "влюбляет" его в часовое ремесло... Кстати, Аркадий Михайлович Давыдов - сам, между прочим, часовщик от Бога - даёт своему герою совсем не случайную фамилию Курдюмов: в память о другом чудо-часовщике, о Павле Васильевиче Курдюкове - создателе уникального Ангарского Музея Часов (про этот музей я уже рассказывал однажды: http://dneprovskij.livejournal.com/162001.html ).
Повесть "Двор-колодец" уже совсем о другом: её действие происходит уже не в Иркутске, а в Петербурге, куда автор приезжает уже в наши дни по своим реставраторским и коллекционерским делам - и совершенно неожиданно для себя становится не только свидетелем, но и участником какой-то полу-мистической феерии. Впрочем, в этом-то, как раз, ничего удивительного и нет: опираясь даже на собственный опыт, могу подтвердить, что мiр собирателей, мiр старых писем, пожелтевших фотографий, проходных дворов-колодцев и семейных тайн - мистичен...
Пересказывать книгу - глупо и бессмысленно; книгу нужно прочесть. И я ещё раз искренне рекомендую всем своим друзьям-иркутянам найти и приобрести книгу Аркадия Давыдова "Барвиньяновый Бушлат". Не знаю, правда, планирует ли Аркадий Михайлович разместить её в Сети...
Что ещё? Самое важное: искренне поздравляю автора, Аркадия Михайловича Давыдова с выходом книги! Поздравляю и Анастасию Яровую: это ведь и её успех тоже! А я позволю себе привести ниже лишь небольшой фрагмент, самую заключительную часть повести "Парк":
...Мне почему-то казалось, что меня засосёт нечто вроде болота . Мне стало страшно и приходилось усердно работать, учиться - а учиться было интересно. И каждой осенью я не без трепета и удовольствия рассматривал новые, недавно купленные учебники. Вообще, книги завораживали меня: иногда, пользуясь отсутствием родителей, можно было рыться в книжном шкафу, просматривать особенно те экземпляры, каковые были настрого запрещены к просмотру - например, Боккаччо, "Опасные связи" Шодерло де Лакло, "Тысячу о одну ночь"! Особенно нравились мне иллюстрации, не совсем понятные, но таинственные и волнующие…
А парк, между тем, процветал ! Справедливости ради, следует упомянуть о дивных, прекрасных выставках цветов периодически там устраиваемых. О ! Это было очень красиво ! К тому же появилось много новых сортов, дотоле и неизвестных, например портулак, которым засаживали некую земляную фигуру - медведя, скажем. Делалась из проволоки подходящая заготовка, смотря по замыслу, покрывалась землей и цветами. А уж, когда они зацветали!... Было и красиво и необычно для людей неизбалованных подобными зрелищами.
Мне думается страшный надлом народных традиций, совершённый в семнадцатом году, прервал естественный ход событий в стране, по преимуществу крестьянской. Однако, не смотря на чудовищное жестокосердие тогдашних вождей, вышедших опять-таки из низов, управлял событиями, да и теперь управляет кто –то другой... А первый, кто был в этой расчудесной очереди, станет когда-то последним! Так мне думается, так я считаю, но не настаиваю на возможных заблуждениях…. Законы истории за пределами воли людской! Не знаю есть –ли прецедент, при котором где-то переделали-бы кладбище в парк. Где-то, возможно,есть и в Европах, где и земли-то не зело много, но! - дайте времени зарубцевать память, а ветрам смахнуть могилы… Танцы же на ещё памятных, могильными плитами покрытых, костях - это такой, знаете, пласт Российской истории. Не берусь утверждать точно, но описываемая мною трансформация - вряд-ли единственная в отечестве нашем. Да прибавьте к этому знаменитые, появившиеся в конце 50-х, рентгеноплёнки с записями модных мелодий - тоже, как говорили, "на костях". Но это были уже ветры перемен, сдувшие со временем и железный занавес, и Берлинскую стену с быстротой и лёгкостью, никак не ожидаемыми. Об этом надо-бы помнить, надо-бы не забывать!...
С записями на рентгеновских плёнках появились и стиляги, одевавшиеся и танцевавшие по –другому. Молодёжное общество отчасти расслоилось, и это было заметно даже в пределах нашей улицы. Групки демобилизовавшихся парней, топоча сапогами, бурно обсуждали поход на танцы, при этом сами танцы не попадали в центр главного события, ради которого и ходили в парк, не были предметом, где можно было проявить себя в полной мере, блеснуть, что-ли! Предметом повествования чаще становились драки, их участники, их последствия и прочие подробности, вызывавшие и ужас, и жгучий интерес у аудитории помладше . Поплёвывая сквозь губы, зажатые трубочкой, затягиваясь "Примой", рассказчик накачивал аудиторию подробностями, ревниво наблюдая за произведённым эффектом:
« - Мы, короче, это, уже когда на Провиантскую свернули, слышим : догоняют нас... дыбанули, а их больше! Ну и это… А темно, вообще… и, это, ка-а-ак мне в торец пачка прилетит: тырсь! Я на палисадник – тырсь ! И за лепень ( пиджак - А. Д.) его ухватил - и калганом по соплям, слышь? И он с копыт – хлесь… Ну и махаемся дальше, а потом сорвались! Дак, а чё!? - их ещё пятеро с парка подвалило! А на Седовой уже, у дяа Коли через забор маханули затаились… Завтра снова пойдём… Я одного –то конкретно знаю, поквитаемся. А губу мне нормально раскроили; во ,ну во ,гляди!"
Аудитория внимала уважительно. Губа выворачивалась на обозрение, "герой" сиял.
Таких историй слышал я много, но вызывали они у меня только страх и неприятие - очень уж не походили они и их герои на героев романов Майн Рида.
Вторым "подвигом Гераклов" с нашей улицы было проводить девушку домой. При этом, если удавалось её поцеловать, а ещё лучше дать волю рукам – герой пребывал в зените славы. Следует добавить, что слабый пол оказывал, посягавшему на святое, ожесточённое сопротивление - но это не мешало дамам посещать танцы регулярно, и попадать ровно в такую же ситуацию, но уже с другим кавалером. Притяжение зреющих организмов было, всё же, взаимным. Это был тот этап ухаживания, который в народе был определён, как "тискаться". Да и мы, помню, во втором классе, стуча девочек по спинам портфелем, замирали от восторга, получая в ответ по голове!... Это тоже ухаживания - но политесы в каждом возрасте и культурной среде - свои. Девицы тоже обсуждали свои секреты, пунцовея и хохоча.
А вот те, кого прозвали стилягами, общались в несколько ином ключе. И одевались, естественно, по- другому. Грубый быт, пьянство и мордобой были привычными, не вызывали протеста - в отличии от молодёжи, пытавшейся одеваться стильно! Удивляет другое: как, каким образом, по каким каналам прилетало, приползало, просачивалось всё это из ужасно далёкой и загадочной Америки, разъедая потихоньку наш провинциальный быт, когда ходить в кирзовых сапогах круглый год считалось и нормальным, и привычным? Это был протест, это был бунт, это был заговор избранных! Сродни крамольным подмётным письмам, ходили по рукам некие таинственные журналы, фотографии, конечно - и новая музыка, новые ритмы и новая одежда.
А парковая жизнь потихонечку сходила на нет и увядала…И восьмидесятые - девяностые годы были годами заката и упадка. Помнится, правда, в конце восьмидесятых в парке устроили вольер для животных - радением и хлопотами иркутского журналиста Льва Петровича Перминова - фронтовика, прекрасного и доброго человека, умудрившегося привезти в вольер, если не путаю, пару изюбрей. Затея имела успех поначалу: многие приходили поглазеть на диковинных благородных животных... Но вот беда: зверей надобно было кормить и обихаживать, а Лев Петрович, на беду, иногда запивал… И, будучи не в силах справиться с недугом самостоятельно, шел сдаваться психиатрам добровольно. Удивительно: ему всегда были рады и врачи, и остальной персонал отделения, куда он, по привычке уже и обращался. Он ставил одно условие: "брошу сам, не мешать, антабусом не травить!" При этом, он приносил две бутылки вина, и оное запиралось у врача в столе, после чего он пару дней нырял в ординаторскую после обеда и руководил процессом "лечения", говоря, сколько налить, посасывал винцо - а на третий день обычно заявлял: "Всё!" И, действительно, исчезал из больницы на полгода-год! Был он незаурядный рассказчик, и нередко послушать его собирался весь больничный персонал, пока Лев Петрович принимал свою микстуру. Особенно хорош был его рассказ о том, как арестовали Берию. В этот момент он становился главным в ординаторской, вскакивал, жестикулировал, гремя своим роскошным дикторским голосом! Его уважали, любили и прощали многое... Милый, добрый, талантливый человек - один из многих, кого погубило пристрастие к спиртному…
Затея с маленьким зоопарком провалилась: животных то-ли украли, то –ли, как поговаривали, убили на мясо. А потом и сам Лев Петрович перестал "появляться с повинной", умер. Светлая память ему! Дурная слава и упадок, предсказанные Дядей Пашей-часовщиком нарастали на аллеях, ставших уже и небезопасными… Бродяжки и бомжи стали постоянными обитателями парка, здесь могли запросто ограбить, раздеть, избить... Все реже и реже женщины ходили без провожатых по парку. Случилось в парке и несколько убийств, собирались там и бандитские «стрелки»... Старели и разрушались павильоны и карусели, развалилась и танцплощадка, ограждение которой редело после закрытия, неистово растаскиваемое окрестными жителями на дрова. Были демонтированы парашютная вышка и колесо обозрения.
Всё имеет свой срок… Сгинула танцплощадка, но и по сей день, на уже зарастающих аллеях, по бокам которых то тут, то там угадываются холмики, сиротливо валяются надгробные плиты из недорогого бутового камня и видны эпитафии, фамилии, имена и даты: 1814 , 1837, 1876... Плиты эти, пролежавщие на кладбище по полторы сотни лет, следует собрать в одно место, и, огородив, сделать памятную надпись с краткой историей и датами открытия и прекращения погребений. И, мнится мне, так оно и будет!
...В начале 60 х годов появились магнитофоны - поначалу катушечные, а потом и кассетные. Стали входить в моду новые ритмы и новые мелодии. Большинство стиляг стали впоследствии вполне благополучными людьми. Хуже обстояло дело с простыми работягами: многих я потом встречал в психиатрической больнице, где работал врачом, либо «на больничке», при ИТК.№6, где совмещал ночным фельдшером, зарабатывая, к обиде моей, несколько меньше, нежели по врачебной ставке… Это были надбавки "за вредность" такие лагерные, ведомственные. А с сидельцами–зеками - на то время их стали называть "осужденными" - мне было, если честно, очень интересно, и я прекрасно ладил с ними. При этом, надо понимать, что по -лагерному, по блатному я был "лепила" - ну, врач, медик - и отношение было уважительным.
Я ничуть не идеализирую этот мир, который, как мне показалось, делился на три части, что-ли, а именно: на откровенных негодяев, которым там и место, на психопатов, совершавших правонарушения в силу невозможности адаптироваться на фоне конфликтов, но оставаясь при этом вполне вменяемыми и… просто мужиков-работяг, попавших в зону по дурости, по пьянке - их там большинство, и они там вполне сносно работали. Пьянчужки отъедались даже... Нет, честно!... Потом я их встречал в психиатрической больнице, наблюдая их худыми,испитыми... после запоя. Это больно и обидно: среди них было много хороших спецов. Вообще, я видел много изношенных, изработанных людей, гибнущих чаще всего из-за пьянства, бытовой неустроенности, малых заработков, совершенно не позволявших достойно жить. Всех-то и развлечений у них оставалось – кино, парк и… водка. Телевидение пришло позднее.
Впоследствии, мучая себя вопросами, отчего это, почему, во имя каких таких "целей", приходил я к неутешительному выводу: причина - на сломе эпох, в начале двадцатого века, когда, заменив церкви "домами культуры", устраиваемыми нередко в зданиях тех же храмов, наши идеологи попытались вылепить новую "культуру" и нового человека - "советского". Не получилось… И не получится - как не состоялся и парк КУЛЬТУРЫ на земле кладбища. Ограбив, просто уничтожив дворянство, выдавив уцелевших в эмиграцию, верхушка узурпаторов продержалась не так уж долго - причём, на штыках - а многочисленные "содержанки соцлагеря" быстро разбежались, забыв и "патрона", и долги; при этом, за них-то, вырвавшихся из этого ада, следует просто порадоваться! Так бывает: разъехавшись по разным квартирам, семьи отцов и детей начинают дружить уже вполне искренне - ведь никто ни на кого не давит, и никто никому не обязан. Все эти мудрости давно известны, но беда, если их начинают придумывать или изобретать, возлагая на себя роль "старшего брата", "оракула", "вождя"... И нет в отечестве истинно государственных людей… Пока нет – так мне думается, но они и появятся, и придут! Придут обязательно!
Человек со времени Нагорной проповеди остаётся прежним: и богоподобным, и грешным, и добрым, и страшным в жестокости своей, и щедрым, и скупым до омерзения, забывающим, за счёт чего и за счёт Кого он богат. И созидателем, и разрушителем остаётся человек! Одно не меняется: до смешного коротка человеческая жизнь, а хворь и невзгоды настигают любого с холодной и лютой неизбежностью. Так было и так будет! И так будет всегда, понимаете?... За время долгой врачебной практики я видел множество смертей, когда пациенты, понимая, что их ждёт, и, держа меня за руку, мечтали только об одном: дожить до утра, увидеть рассвет - всё другое для них теряло привычные ценность и смысл… А утром от человека оставалась только тело, только оболочка души. Предстояли тяжелые разговоры с близкими, а между слезами и криками были сбивчивые рассказы - о том, о хорошем, прекрасном, незабвенном, что было…
Даже гранитные могильные плиты, рано или поздно, сметёт время. Останутся в памяти только примеры созидания, красота поступков и дел - а мерзости валяются у подножия их, лишь оттеняя величие человека –созидателя! Конечно, время изранило бы кладбищенские плиты: вполне понятно, кладбища ветшают - и некому ухаживать за могилами, уходящими в землю… Всё так! Но та неразумная поспешность, с которой разрушалось одно и строилось другое, согласитесь, просто неоправданна. И теперь, много лет спустя, я хожу уже на Лисихинское кладбище, где похоронены мои бабушка и дед по отцу, и бережно храню в душе те благость и умиротворение, наступающие во время посещения могилок! Как долго длятся эти ощущения во времени, как помогают они потом, легко воспроизводимые в памяти. Как приятно смотреть на множество (ещё пока множество) в Родительский день людей на Лисихинском погосте! Кладбище, и отношение к нему - ещё и показатель общечеловеческой культуры, и приспособив его под парк, власть лишь показала полное её, культуры, отсутствие - наряду с каким -то бетонным пренебрежением к людям! Неужели непонятно? Хотя -бы теперь, по прошествии Времени – спокойного, угрюмого и беспристрастного судьи?... Мёртвые – это память, а без памяти жить нельзя.
И звучат в голове памятные слова Дяди Паши: « …не будет добра. Вот попомнишь моё слово – не будет…». Мне кажется, что так и случилось.
А.М.Давыдов . Сентябрь 2011 г
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2012-02-03 03:14 pm (UTC)Книга на самом деле вышла отличная. Это было сразу видно, что такие тексты должны быть изданы - абсолютно верно ты это подметил! Такого языка чистого и колоритного, когда просто СЛЫШИШЬ персонажей, я не встречала давно.
Всего 500 штук сделали. Стребуй у Аркадия Михайловича, пока у него всю не расхватали! Он писал мне на днях, что уже пользуется спросом:)
no subject
Date: 2012-02-03 03:40 pm (UTC)Последую твоему совету: буду "стребовать" - а то ещё, не дай Бог, не успею. Ну, и тебя поздравляю, конечно же!
no subject
Date: 2012-02-03 11:15 pm (UTC)no subject
Date: 2012-02-04 06:31 am (UTC)no subject
Date: 2012-02-04 01:11 am (UTC)no subject
Date: 2012-02-04 06:33 am (UTC)no subject
Date: 2012-02-04 05:38 pm (UTC)no subject
Date: 2012-02-04 05:56 pm (UTC)Так что, в разделе л/с можете оставить свой почтовый адрес.
Ура!
Date: 2012-02-04 06:05 pm (UTC)Адрес сейчас перешлю.
Re: Ура!
Date: 2012-02-04 07:01 pm (UTC)Re: Ура!
Date: 2012-02-04 07:02 pm (UTC)no subject
Date: 2012-02-07 03:33 pm (UTC)no subject
Date: 2012-02-07 04:31 pm (UTC)Я, кстати, тоже помню этот зоопарк - лосей, козочек. Тогда же появились в парке и белки. А потом их становилось всё меньше - а в зоомагазине вдруг стали появляться чучела белочек. Откуда бы?... Сволочи люди, сволочи.
P.S. Мы знакомы?
no subject
Date: 2012-02-07 06:05 pm (UTC)no subject
Date: 2012-02-07 07:01 pm (UTC)Вот и свиделись, сейчас добавлю тебя в свой список.
Заглядывай почаще, угу?
no subject
Date: 2012-02-07 07:47 pm (UTC)no subject
Date: 2012-02-08 05:29 am (UTC)Надо будет как-нибудь списаться, да и пообщаться накоротке. Я, к примеру, совершенно не в курсе, как это тебя в мой любимый Киев занесло - хоть расскажешь. Ну, и я что-нибудь расскажу.
А вот кто такая Гермиона, я не понял. Здесь из наших однокурсников только Вика Малова и Настя Яровая мне известны - а теперь вот, и тебя нашёл. Ты мне ссылку брось на журнал этой Гермионы - и будем посмотреть ;-)
"А сову эту мы разъясним!" (с)
no subject
Date: 2012-02-08 09:32 am (UTC)no subject
Date: 2012-02-08 02:17 pm (UTC)аФтограФ.
Date: 2012-02-12 11:59 am (UTC)Re: аФтограФ.
Date: 2012-02-12 01:19 pm (UTC)