Монархическое движение в СССР: как всё это начиналось

[dneprovskij]

Я недавно уже написал, что мой ЖЖурнал постепенно превращается в этакий "календарь знаменательных (и - не очень) дат", но - что поделать, если даты, о которых я пишу, и в самом деле не случайные? Так, например, и сегодняшний день совсем не случаен - во всяком случае, для меня: дело в том, что 17-18 мая 1990 года в Москве открыл свою работу первый съезд сторонников Монархической Реставрации, и, таким образом, современному легальному монархическому движению нынче исполнилось ровнёхонько двадцать шесть лет.

Дата, конечно же, никакая не круглая, но что прикажете делать, если четвертьвековой юбилей этого события в прошлом году я благополучно пропустил?... ждать ещё четыре года? А кто знает, "что же будет с родиной и с нами" через четыре года? Поэтому, уж лучше я расскажу о тех людях и тех событиях сейчас: мой старый ЖЖшный друг-приятель 64vlad ещё в сентябре прошлого года написал почти о тех же самых событиях свои собственные Грустно-Комические Мемуары - а чем я хуже Хандорина? Так что - милости просим в подкатЪ!

Даже не знаю, с чего и начать... Наверное, с того, что в тот славный и незабываемый год мне исполнилось ровнёхонько осьмнадцать лет - возраст, как считается, самый подходящий для того, чтобы совершать глупости. А надо сказать, что к совершению глупостей я был предрасположен с детства: в школе я активно противопоставил себя "здоровому коллективу" и был, едва ли, не единственным выпускником десятого класса, не вступившим в комсомолию (вру! безбожно вру! - в комсомолию вместе со мной, за компанию, не вступили ещё и Сашка Филатов, и Родион Сивцев). У всех подростков в восемнадцатилетнем возрасте, по крайней мере, в то время, уже намечались какие-то идеалы и авторитеты - были они и у меня: ещё в школе я трепетно почитал Аугусто Пиночета и Альфредо Стрёсснера, симпатизировал ЮАРовцам и родезийцам, искренне уважал генерала Власова и Солженицына, слушал Битлов и Пинк Флоид, и на дух не переносил всю официозную совецкую героику. Кроме того, я был ещё и мелким фарцовщиком - по-тихому "бомбил фирму" возле отеля "Интурист", демонстративно щеголял в джинсах "Lee" и кожаных ковбойских сапожках-"казаках"... читал какой-то "самиздат", который, время от времени, откуда-то приносила моя матушка - а вот предписываемых школьной программой книжек про Закалённую Сталь, Поднятую Целину и Молодую Гвардию так и не прочёл (и был этим ужасно горд). Более того: я умудрялся не только не скрывать своё вызывающе-антисоциальное поведение от окружающих, но ещё и слегка бровировал им... Впрочем, как-то так уж случилось, что всё это не помешало мне без троек закончить десять классов и получить аттестат о среднем образовании: вероятно, сыграло роль то, что времена настали очень даже либеральные.

Вокруг происходило какое-то деление "по интересам": кто-то объявлял себя демократом, кто-то - анархистом, кто-то вставал под хоругви национал-патриотов... Я со своими взглядами определился очень быстро: объявил себя сторонником Монархии. Предпосылок к этому было несколько: во-первых, сыграла свою роль появившаяся в те годы информация о расстреле большевиками Императора Николая и Его Семьи - когда я узнал подробности этого гнусного дела, то, помнится, испытал настоящий шок. Я и прежде терпеть не мог совецкую власть, а впервые прочитав в "самиздате" об этой расправе над отрёкшимся Царём и его детьми, вдруг отчётливо понял, что теперь с этой властью меня уже ничего не помирит, и никакие её "достижения", никакие её "победы" не убедят меня в том, что "так было надо". А кроме того, я очень хорошо помнил все эти обрывки разговоров, которые слышал в семье от бабушки, деда и прадеда; все эти недомолвки про "наши доходные дома", про "парадный выезд", про "бал в Собрании", про "Владимира, которого спрятали под оклад иконы"... А о том, что любимый прадедушка мой, Фёдор Арнольдович, в гражданскую служил вовсе даже не у красных, а вовсе даже у Колчака, я знал, кажется, класса со второго или третьего - так уж вышло, что знал. Прибавьте сюда же ещё и подсознательную тягу мою к старинным вещицам, к монетам с двуглавыми орлами на аверсе, к до-октябрьским книгам, к старым журналам "Нива", "Золотое Детство", "Новая Иллюстрацiя", "Огонёкъ"... прибавьте сюда же наш с моим школьным другом Родионом интерес к христианской церкви, к Православию - мы ведь, в аккурат, после окончания десятого класса заявились в местное епархиальное управление, и огорошили епископского секретаря Ярослава вопросом, что мы, мол, решили в попы пойти, и куда нам теперь ехать и к кому обращаться?... Вот и вышло так, что уже годам к шестнадцати я объявил о том, что мой политический идеал - конституционная монархия, такая же, как в Великобритании, и, следовательно, я - монархист и антисоветчик. И катитесь со своим комсомолом, куда подальше...

Ладно. Закончил я школу, поступил в Университет (а Родион поступил в семинарию, и даже проучился там какое-то время) - а поскольку все студенты-гуманитарии любопытны, словно полугодовалые щенки, принялся я совать свой любопытный нос во всевозможные политические тусовки - благо, выбраная мною специальность журналиста делать это позволяла, а все мои праздношатания по всевозможным околополитическим тусовкам становились, так сказать, "практическими занятиями", дополнявшими университетский курс.

Билет из Иркутска до Москвы в те годы стоил 80 рублей - ровно две моих степендии. Но скажите, господа: какой студент и когда жил только лишь на стипендию?  - вот и я не был исключением: мелкий фарцовщик во мне ещё был жив, а времена всеобщего товарного изобилия ещё не наступили, поэтому-то я мог позволить себе сравнительно безболезненно, не дожидаясь каникул, прямо посредине семестра слетать на недельку в Москву, потусоваться в столице, привезти оттуда пару чемоданов книг - детективов, фантастики, приключений - а ещё всевозможных настенных календарей, карманных календариков, значков и наклеек, разного "самиздата", и полностью окупить свою поездку. Хорошее время было...

Но если мои коммерческие вояжи в столицу носили этакий "всеядный" характер, то в те же самые времена в стране уже были люди, которые вполне профессионально (и, зачастую, с определённым риском!) занимались доставкой из Москвы по городам и весям того самого "самиздата", что, в конце концов, взорвал и разнёс в клочья официальную квази-идеологию. Был, например, в те годы такой героический человек - Александр Ворона - который загружался на Ярославском вокзале в Москве, и вёз через всю страну и карманные Библии, и томики солженицынского "Архипелага", и свежие номера франкфуртского журнала "Посев" - одним словом, ту самую литературу, до которой были так охочи "профессиональные читатели" из Госбезопасности... В Иркутске книги и журналы, которые привозил Ворона, он оставлял священнику Знаменского собора, отцу Геннадию Яковлеву - моему духовнику и старшему Другу (светлая ему память!) - и я помню, как отец Геннадий звонил мне на квартирный телефон, и, понимая, что нас могут слушать, говорил мне: "Роман, ты можешь помочь одному нашему прихожанину увезти рассаду на дачу?... Очень хорошо! - тогда подъезжай прямо на вокзал, к электричке...". Я ехал на вокзал - но не к электричке, а к московскому, или ещё к какому-то поезду, встречал Ворону - и мы брали такси, и, действительно, ехали на дачу - в Листвянку, на архиерейскую дачу, где и прятали литературу, привезённую Вороной.

На фото: иркутский священник о. прот. Геннадий Яковлев
(зверски убит сектантом-кришнаитом весной 2000 года в Енисейске)

Именно Александр Ворона привёз в Иркутск, среди прочего самиздата, начавшие выходить в Москве с 1988 года "Бюллетени Комиссии по расследованию обстоятельств гибели Царской Семьи", и именно он снабдил меня номерами телефонов членов этой Комиссии - Ольги Корзининой, Натальи Головановой, Льва Волохонского. А через пару месяцев, пообывав в Москве и связавшись с членами этой Комиссии, я стал кем-то, вроде представителя этой самой Комиссии в Иркутске...

Что это была за Комиссия такая? Она возникла летом 1988 года в Москве, после публикации московским писателем Гелием Рябовым материалов, согласно которым он, Рябов, обнаружил место, где в 1918 году большевиками были спрятаны останки убитого Императора и Членов Его Семьи. Забегая вперёд, скажу, что именно с этой-то рябовской публикации и начались те самые споры о царских останках, которые не утихают до сих пор. Что касается самого Рябова, то в совецкие времена это был вполне себе преуспевающий официозный литератор, пописывавший "милицейские" детективы - известно ведь, что брежневский министр внутренних дел Щёлоков "прикармливал" возле своего ведомства целую группу литераторов, создававших светлый образ совецкого милиционера - этакого "рыцаря без страха и укропа"... Откуда уж Рябову стало известно о том, где именно летом 1918 года Юровский и Ко уничтожали и прятали царские останки, мы что тогда, что сейчас можем лишь догадываться - однако, тогдашняя его публикация наделала немало шума. Немудрено, что в тогдашней "неформальной" среде возникли справедливые опасения, что теперь власти и ГБ постараются по-тихому уничтожить только что обнаруженную царскую могилу (ведь и уничтожение Ипатьевского дома в Екатеринбурге все ещё очень хорошо помнили) - вот и возникла эта самая общественная Комиссия, в которую, помимо Рябова, вошли члены редакции "самиздатовского" журнала "Российские Ведомости" - диссидент-правозащитник Лев Волохонский, Ольга Корзинина, Наталья и Владимир Головановы... позже в состав этой же Комиссии вошёл ещё один человек из числа официальных подментованных "около-МВДшных" литераторов - некий karpets - полагаю, что его в Комиссию ввёл Рябов, чтобы несколько "уравновесить" её состав и нейтрализовать "неформалов"-антисоветчиков. Впрочем, в работе Комиссии этот Карпец себя почти ничем и не проявил.

Для придания Комиссии дополнительной солидности, в её составе нужен был представитель Русской Православной Церкви, и члены Комиссии вели переговоры с некоторыми МПшными священниками, пытаясь найти среди них человека, который согласится поддержать её работу авторитетом своего сана, и не побоится возможных неприятностей со стороны властей. Естественно, что те батюшки, к которым обращались члены Комиссии, в лучшем случае(!) соглашались лишь на то, чтобы, трусливо озираясь по сторонам, отслужить панихиду (не молебен, а именно панихиду!) по невинно убиенному Государь-Императору, Его Чадам и Домочадцам, но... не более того. И вдруг, совершенно неожиданно для всех, на горизонте появился некий тридцати-с-чем-то-летний иеромонах Дионисий Макаров, заявивший, что готов не только войти в состав Комиссии, но и возглавить её, взяв на себя всю полноту ответственности за её работу.

Казалось бы, ничего лучшего и желать нельзя: нашёлся, наконец, смелый батюшка, и не просто батюшка, а целый иеромонах, к тому же, изгнанный из совковой Московской Патриархии и собирающийся перейти под омофор Русской Православной Зарубежной Церкви, но... но очень скоро оказалось, что "принципиальный иеромонах" - вовсе никакой не иеромонах, а расстрига, пьяница и гомосексуалист, к тому же ещё и мелкий уголовник, "прославившийся" тем, что уже после того, как был лишён монашеского чина и сана, занимался мелким воровством в приходских храмах Крыма, за что был судим и даже, вроде бы, отсидел года три... Короче говоря, в составе Комиссии это чудо задержалось недолго: после своего разоблачения, "иеромонах" Дионисий получил по морде от Волохонского и был послан нахер на все четыре стороны...

Впрочем, однажды "оседлав" монархическую тему, этот Дионисий не собирался сдаваться так просто: уже в начале 1990 года он учредил свою собственную "Комиссию по исследованию предполагаемых мест захоронения Императора Николая Второго", сумел каким-то образом связаться с эмигрантскими монархическими центрами - с Походной Канцелярией Великого Князя Владимира Кирилловича, с руководством Российского Имперского Союза-Ордена - и продолжал мутить воду до самого 1991 года. Подробно о тех "чудесах", которые "явило" в Москве это чудо по имени Дионисий, рассказал в своих грустно-комических мемуарах Володя Хандорин: кому интересны подробности - можете посмотреть эту публикацию и нашу с автором беседу в обсуждениях.

Должен сказать, что сам я видел этого Дионисия (или - Диониссию? не знаю) всего раза два или три в жизни, да и то мельком: я, в основном, поддерживал связь с Волохонским и Корзининой, получал от них журнал "Российские Ведомости", "Бюллетень..." Комиссии и другую литературу. Здесь нужно ещё сказать о том, что в конце 1989 - начале 1990 года у нас сложилась небольшая группа единомышленников, в которую, кроме меня входили студент-архитектор Андрей Осколков, молодой инженер-энергетик Пётр Дмитриев, и два весёлых брата - милицейский (или ГАИшный?) сержант Алексей и "неформальный" художник-оформитель Герман Хюмме - эти двое были прямыми потомками какого-то немецкого или австрийского офицера, попавшего в плен не то в 1915, не то в 1916 году, да так и осевшего в Сибири. Перезнакомились мы друг с дружкой на различных неформальных мероприятиях: с Дмитриевым мы познакомились на заседаниях политклуба "Демократ", с Осколковым - на одном из тогдашних ежесубботних "Гайд-парков" возле Торгового Комплекса, с братьями Хюмме - не то на заседании "Мемориала", не то на какой-то экологической тусовке...

На фото: Лето 1990 года, традиционный "Гайд-парк", проводившийся в Иркутске на ул. Урицкого местным отделением ДемСоюза. На первом плане, спиною к фотографу и зрителям стоит Авторъ сихъ строкъ (крайний слева) и Герман Хюмме (в белой рубашке и кепи).

Что нас объединяло? Во-первых, все мы были радикальными антисоветчиками и антикоммунистами, во-вторых, все мы симпатизировали именно той, дореволюционной России, ну а в-третьих, всех нас одинаково не устраивали уже возникшие к тому времени неформальные объединения: нас одинаково смущала и подчёркнуто-республиканская "левизна" ДемСоюза, члены которого в историческом плане симпатизировали Февральской революции и Керенскому, и посконное "державничество" и юдофобство национал-патриотов из общества "Верность" (здешний аналог "Памяти"), которые во все корки ругали каких-то "сионистов и масонов", но при этом готовы были поддерживать ненавистную нам КПСС в её "борьбе с космополитами". Кончилось это тем, что, не найдя понимания ни с "демократами", ни с "патриотами" (об анархистах я уже и не говорю), мы создали свою собственную неформальную группу-организацию, которую по началу стыдливо назвали "Либерально-Консервативным Клубом", а чуть позже переименовались в "Иркутский Монархический Центр".

Чуть отвлекаясь от основной темы сегодняшнего рассказа, хочу ещё рассказать о том, что именно редакцией журнала "Российские Ведомости" была впервые в СССР переиздана (вернее, размножена на Xerox'e и распространена) книга Владимира Ларионова "Боевая вылазка в СССР" - рассказ организатора взрыва Ленинградского партклуба в 1928 году - причём, большую часть тиража этой замечательной книжки мы напечатали именно в Иркутске. Но это - к слову, а пока... пока мы созванивались с Волохонским и Корзининой, я время от времени наезжал к ним в Москву, и они держали меня в курсе событий - в том числе, и историю об изгнании "Святого Чёрта" Диониссия я узнал от них.

На фото: Ольга Корзинина (в центре); Лев Яковлевич Волохонский.

В одном из майских (1990 года) номеров газеты "Аргументы и Факты", на самой последней странице кто-то из нас - кажется, Дмитриев - наткнулся на коротенькую заметку, из которой мы узнали, что 17 мая в Москве состоится некий "Учредительный Съезд Всероссийской Православно-Конституционно-Монархической Партии" - об этом корреспонденту "АиФ" сообщил "Председатель Оргкомитета ВПКМП" некто Сергей Вольевич Юрков-Энгельгардт. Эту маленькую заметку мы обсуждали всей нашей дружной компанией, собравшись на Набережной возле памятника Императору Александру III (тогда на этом месте ещё никакой фигуры императора не было, а на императорском пьедестале торчал уродливый бетонный шпиль, прозванный иркутянами "мечтой импотента"). Заметка в "АиФ" была всего-то в несколько строк, и многого из неё было не выжать, но по всему выходило, что - вот!... наконец-то!... мы не одни, какое счастье!... - и получалось, что на этот Учредительный Съезд, во-первых, непременно нужно ехать, и во-вторых, ехать на него придётся, скорее всего, мне, так как у остальных членов нашей "боевой пятёрки" либо нет денег на поездку, либо их просто не отпустят с работы. К тому же, у меня, в отличии ото всех остальных, в Москве были какие-то знакомства в диссидентско-неформальских кругах, а значит, мне проще будет не только найти этого самого Юркова-Энгельгардта, но и заранее навести справки и о нём, и о предстоящем мероприятии.

Мы договорились на том, что я сегодня же позвоню с квартирного телефона по московскому номеру, указанному в газете, а также созвонюсь с членами московской Комиссии - кроме всего прочего, в 1990 году я был единственным из всей нашей небольшой группы, у кого в квартире наличествовал такой предмет роскоши, как домашний телефон - а по возвращении из Москвы (если, конечно же, "Председатель Оргкомитета" господин Юрков-Энгельгардт санкционирует участие иркутян в работе "Учредительного Съезда") соберу всех остальных и расскажу, что там и как. На том мы тогда и расстались.

Попытки дозвониться по тому московскому номеру, что был напечатан в "АиФ", не привели вообще ни к чему, и тогда я стал вызванивать Ольгу Корзинину:

- Привет! - обрадовалась Ольга, - К нам собираешься? Приезжай! - а в ответ на мой вопрос про предстоящий "Учредительный Съезд" и про "господина Юркова-Энгельгардта" даже немного удивилась: - Так ты разве наш пакет ещё не получил?... Я же тебе последний номер "Ведомостей" выслала - там и программа этой партии опубликована... Приезжай! - Серёжу Энгельгардта мы знаем, и жену его... да, мы вместе с ними этот съезд готовим... они, конечно же, достаточно своеобразные ребята, но это ничего: работать с ними можно... Короче, я сама им позвоню, и скажу, что будет делегат из Иркутска - приезжай, ждём!...

Я я поехал. Вернее - полетел. Самолётом. Помню, накануне моего отлёта, 16 мая в Иркутске случился сильнейший ураган - я тогда, в аккурат, стоял в очереди в кассе "Аэрофлота" - вечер был на удивление душный, и в зале, где находились авиакассы, огромные створки окон были распахнуты настежь. Внезапно небо потемнело, подул ураганный ветер, и эти оконные створки, одна за другой, начали захлапываться: ба-бах!!! - это от удара о рамы в них лопнули стёкла. Огромные стеклины с грохотом летели в зал и на улицу, на асфальт... Едва я успел купить билет, как в городе отключили электричество - в тот вечер я был, кажется, последним, кого успела обслужить кассирша перед тем, как закрыть кассу из-за отсутствия электроэнергии. Вроде, и недалече мне было добираться от авиакасс до нашей квартиры - всего-то, два квартала пройти - но пройти даже это небольшое расстояние через самый настоящий ураган было подвигом! А когда я пришёл домой, оказалось, что дома сидит, одна-одинёшенька, моя младшая сестрёнка - ей тогда только-только десять лет исполнилось - сидит она в обнимку с нашей собачонкой, крошечной дворняжкой Томбой, и обе они плачут и воют от страха... и до того им страшно, что даже балконную дверь они не закрыли - хорошо, хоть, что она открывается вовнутрь квартиры, иначе стекло бы выбило точно так же, как в аэрофлотовских кассах - и вся ураганная пыль летит в квартиру. Ладно, закрыл балкон, задраил форточки, успокоил своих девчонок, и стал собираться на самолёт: московский рейс - завтра, в двенадцать с чем-то.

...Здесь мне пора уже, собственно, закончить с этим затянувшимся предисловием, и оказаться в Москве - поэтому, будем считать, что на этом месте я уже благополучно приземлился в аэропорту Домодедово (тем более, что так оно и было на самом деле), получил свой багаж, и электричкой отправился на Павелецкий вокзал, а оттуда - на метро, по Таганско-Краснопресненской линии, до станции "Рязанский Проспект", на квартиру к Волохонскому, у которого я обычно останавливался всякий раз, наведываясь в столицу. В тот год в этой же квартире жил и Анатолий Кузьмич Булёв - старый лагерник, вышедший на свободу "по горбатой" (то есть, по "горбачёвской" амнистии 1989 года). Анатолий Кузьмич был знаменит, в частности, тем, что в 1968 году совершил побег из Казанской спец-психушки, куда засунули его "друзья народа" из КГБ СССР - до него бежать из этого заведения никому не удавалось: гебешную спец-психушку охраняли почище, чем печально знаменитую тюрьму ОД-1, более известную, как "Владимирский централ". Но это ещё не всё: на свободу Булёв бежал не просто ради того, чтобы убежать: у него был и дальнейший план - перейти совецко-китайскую границу, уйти в Китай, добиться встречи с функционерами КПК, и убедить их помочь создать в СССР подполье для свержения диктатуры КПСС. Самое же невероятное заключается в том, что Анатолию Булёву удалось практически всё из того, что он задумал: он не только успешно перешёл совецко-китайскую границу, но и добился встречи с какими-то влиятельными бонзами КПК... И лишь на последнем этапе его план дал сбой: как он сам рассказывал потом: "...Я решил бороться против совецкой холеры с помощью китайской чумы; хотел позвать на битву с кремлёвским сатаной пекинского дьявола...".

Замышляя свой поход в Китай, Булёв отдавал себе отчёт в том, что там тоже у власти находятся коммунисты, но он думал, что китайские коммунисты - какие-то "правильные, сохранившие чистоту марксистско-ленинских идеалов" - а оказавшись на месте, столкнулся с самыми оголтелыми сталинистами. Китайские же "товарищи", выслушав "политическую программу" перебежчика Анатолия Булёва, предложили ему следующее: "Вы бежали от кремлёвских ревезионистов, вы хотите подлинного социализма - и это хорошо! Оставайтесь здесь! - правительство КНР восстановит Вас в капитанском звании, вернёт Вам боевые награды, которых Вас лишили кремлёвские ревизионисты. Для Вас есть работа: мы внедрим Вас в среду живущих в КНР потенциальных агентов Кремля - казаков-семёновцев, живущих в Маньчжурии! Они не хотят изучать идеи Великого Мао, не желают принимать участия в Культурной Революции - и нам очень нужен "свой человек", который мог бы контролировать их изнутри! Мы предлагаем Вам взять эту роль на себя!"  Естественно, от сомнительной "чести" стать стукачом китайской гебни Булёв отказался - и тогда китайцы, попросту, выдали его совецкой стороне. Совецкий суд приговорил его к "высшей мере наказания" - расстрелу - который затем был заменён двадцатипятилетним сроком. На свободу же Булёв вышел законченным антикоммунистом, и стал позиционировать себя именно в качестве сторонника монархии и тогдашнего Главы Императорского Дома, Великого Князя Владимира Кирилловича. Статьи Анатолия Кузьмича регулярно публиковались и в "Российских Ведомостях", и в аргентинской газете "Наша Страна".

На фото: Анатолий Кузьмич Булёв

С Булёвым я уже был знаком по прежним визитам в Москву, и, едва оказавшись в квартире Волохонского, тут же был атакован им: оказывается, буквально за четверть часа до моего приезда, квартиру покинул тот самый господин Юрков-Энгельгардт, на встречу с которым я, собственно, и приехал из Иркутска - и вот теперь Анатолий Кузьмич Булёв, который, к слову, тоже, оказывается, состоит в энгельгардтовском "оргкомитете", начал с возмущением говорить мне, что "...этот чёртов Энгельгардт!... клоун несчастный!... ничего слушать не хочет!... провалит всё к чёртовой матери!..." и т. д., и т. д..

В подробности своей ссоры с Энгельгардтом Булёв меня не посвящал, ограничиваясь лишь общей руганью - впрочем, на ругань Кузьмича я не очень-то и обращал внимание: при всём моём к нему уважении, я должен признаться, что характер у старика был не из лёгких. Впрочем, если учесть, что ему пришлось пережить в гебешных тюрьмах, этому удивляться не приходится...

...На следующий день, 18 мая 1990 года, я, наконец, познакомился и с господином Юрковым-Энгельгардтом, и с его супругой. Не могу сказать, что первое наше общение с этими людьми было приятным. Местом сбора участников Учредительного Съезда была назначена площадь у Павелецкого вокзала - я уже и не помню, как именно там все узнавали друг дружку (по-моему, кто-то из членов "оргкомитета" держал в руках небольшой бело-сине-красный флажок, или ещё что-то в этом же роде). К месту сбора я явился, прицепив на лацкан пиджака маленький значок в виде Императорского Двуглавого Орла - такие значки из олова отливали какие-то умельцы в Петербурге, и я где-то купил накануне два или три десятка, чтобы увезти в Иркутск. Мой значок был тут же замечен остальными делегатами, и меня тут же забросали вопросами, где, да почём я покупал его, да можно ли ещё достать такой же?... Конечно же, я тут же вынул из "дипломата" пакетик со значками, и даже успел продать желающим три или четыре штуки - как вдруг на меня, словно фурия, налетела какая-то тётка слегка азиатской внешности:

- Немедленно прекратите торговлю! - кричала она, - иначе мы лишим вас аккредитации на съезде!...

Скажу честно: я перетрухнул. Хоть ничего предосудительного я, казалось бы, и не делал - просто, продал несколько значков таким же, как и я сам, участникам этого съезда... Но - кто их, москалей этих, знает? - может быть, у них там какие-то свои значки для участников заготовлены?... Ну их: лучше и не связываться!... А атаковавшая меня дама, как выяснилось потом, была ни кем иным, как супругой господина Энгельгардта - и через несколько часов этой самой даме, которую звали Нэлли Милованова, предстояло войти в историю российского монархического движения под прозвищем "Генерал В Юбке".

Сам Учредительный Съезд проходил в здании какого-то не то техникума, не то ПТУ, в актовом зале - помню, с Павелецкой площади ехали туда на метро, потом шли по каким-то дворам и переулкам... потом поднимались на третий, кажется, этаж по обшарпанной лестнице... Между собой участники съезда разговаривали вполголоса, стараясь не привлекать внимания организаторов: видимо, не на одного меня госпожа Милованова в тот день нагнала жути... Помню, как, поднимаясь по лестнице в этот самый актовый зал, мы обсуждали с каким-то парнем - как оказалось, он был из Киева - опубликованное в последнем номере "Огонька" интервью Великого Князя Владимира Кирилловича французской журналистке Жанне Вронской...

Учредительный съезд Православно-Конституционно-Монархической Партии России начал свою работу в актовом зале какого-то занюханного ПТУ... В президиум (а как же без президиума?) взошёл сам господин Юрков-Энгельгардт - невысокий и худощавый дядька лет около сорока, высоколобый (может быть, это впечатление возникло благодаря двум залысинам), с каким-то особенным - такого я больше никогда ни у кого не видел - разрезом глаз... На лбу, над левым глазом у него был какой-то вырост, или шишка, сразу же вызвавшая ассоциации с такими понятиями, как "родовое проклятие" и "благородное вырождение" - одним словом, Сергей Вольевич внешность имел... этакую благородно-демоническую, что ли?... Да, пожалуй, что так: благородно-демоническую. Вместе с ним в президиум поднялась его супруга, госпожа Милованова, и какой-то непонятного вида парень в светлом костюме и пасторской рубашке-"колорадке". Этот непонятный субъект был представлен присутствующим в качестве священника - по-моему, его называли отцом Стефаном - причём, было не совсем понятно, к какой же юрисдикции он принадлежит (если память мне не изменяет, то был этот священник, кажется, греко-католиком). Отец Стефан предложил присутствующим "соборно помолиться" о здравии Главы Императорского Дома - и тут же сам прочёл молитву "Спаси, Господи, люди Твоя..." - оказалось, что большинство делегатов (и я, в том числе) понятия не имели, как нужно молиться о здравии Государь-Императора. Затем были зачитаны приветственные телеграммы Съезду - от Главы Императорского Дома Романовых, от Архиепископа Берлинского Марка, от редакции журнала "Посев"... После этого, собственно, Учредительный съезд и приступил к работе.

...Сейчас, вспоминая этот съезд, я думаю, что прав, тысячу раз прав был Анатолий Кузьмич Булёв (присутствовавший, кстати, здесь же, в зале), когда ругал Сергея Юркова-Энгельгардта, когда называл его "клоуном" и говорил, что "он сам, своими руками, всё погубит". Если бы Сергей Вольевич действительно объявил в тот день о создании какой-то монархической партии, или, на худой конец, назвал бы вновь учреждаемую организацию каким-нибудь "Союзом Монархистов России" - так ведь нет!... - вместо этого, слегка ошалевшие от неожиданности делегаты услышали, что присутствуют они при "...воссоздании Православно-Монархического Ордена-Союза (ПРАМОС), который был учреждён в 1924 году на территории совецкой России агентурой барона Врангеля", что во главе этого самого "ПРАМОСа" будет стоять "маршал" - естественно, "маршалом" этим будет сам Сергей Вольевич, "...присоединившийся к Ордену-Союзу ещё в 1976 году...", что при "маршале" учреждается некий "Великий Синклит", в который "кооптируются"... (далее шёл список из нескольких фамилий, среди которых значилась и фамилия Булёва, а ещё - какой-то Кукель-Краевский), что структурно этот "ПРАМОС" будет разделён на "Православно-Монархический Союз (ПМС) и Православно-Монархический Орден (ПМО)", что при "ПРАМОСе" этом учреждается какой-то "молодёжный капитул", что всеми текущими делами будет руководить "...Великий Канцлер в чине генерала ПРАМОС" (это "в чине генерала" было подчёркнуто особо) - и что на эту должность "Маршал ПРАМОС" назначает госпожу Нэлли Юрьевну Милованову - то есть, свою благоверную супругу... Честное слово: нельзя, нельзя так было с ещё вчера совецкими людьми, хоть и монархистами! Проще нужно было действовать, дорогой Сергей Вольевич: "Всероссийский монархический союз", или там, "Всеросситйская монархическая партия", если Вам угодно... председатель, секретарь, казначей, политсовет и ревизионная комиссия... но - синклит?! капитул?! маршал?!... распугали Вы простодушных провинциалов, господин Юрков-Энгельгардт, а этим своим "в чине генерала" - ещё и насмешили... Зря Вы так...

NB! Увы: запись получилась слишком большая - а может быть, просто Живой Журнал похудел? - поэтому пришлось разбить её на две части. Окончание - ЗДЕСЬ