Лето в деревне
Jul. 6th, 2012 11:22 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dneprovskijДень сегодня - какой-то... знаменательный, что-ли: вчера исполнился ровно месяц с того дня, как я налетел на автомобиль - а сегодня я впервые (если не считать поездки по больницам) вышел на улицу. С пижонской тростью. А на улице, оказывается, лето...
Вот я и подумал: вместо того, чтобы страдать и стенать оттого, что целый летний месяц я просидел взаперти, осваивая правила хождения с тростью, имеет смысл припомнить летние приключения прошлых лет - и мне приятнее, и друзьям должно быть интересно. Тем более, что вчера, поведав на своих страницах о нравах наших селян, я обещал друзьям своим - глубоко уважаемым мною natakoltcha и alexeyshornikov вернуться к этой увлекательной теме.
Итак, лето две тысячи какого-то года, знойный июль, берег Байкала, станция Порт-Байкал...
На фото: село Лиственичное. На противоположном берегу - посёлок Порт-Байкал, в котором разворачиваются события моего повествования. К сожалению, фотографии из той поездки у меня не отсканированы, поэтому позволю себе проиллюстрировать пост старыми открытками - хуже не будет.
Порт-Байкал - маленькая умирающая деревенька на берегу озера, у самого истока Ангары. Прежде, до того, как была построена плотина Иркутской ГЭС, от Иркутска до Порта-Байкал шла железнодорожная ветка, а от самого Порта начиналась, собственно, Кругобайкальская железная дорога - очень интересное, и даже уникальное для России инженерное сооружение. Правда, после строительства плотины, железнодорожная ветка, соединяющая Порт-Байкал с губернским городом, была демонтирована, а насыпь, на которой прежде лежали рельсы и шпалы, попала в зону затопления - сейчас над ней плещутся волны Иркутского водохранилища. Для составов, идущих по Транссибу, построили объездной путь по Олхинской долине - а старая Кругобайкалка оказалась тупиковой веткой: более ста километров железнодорожных путей с многочисленными тоннелями, галереями, виадуками и подпорными стенками тянется по самой кромке прибрежных скал до посёлка Култук - но ходят здесь только туристический Ретро-поезд, да "матаня" - дрезина, поддерживающая связь между Портом-Байкал и ещё несколькими умирающими деревеньками с "большой землёй".
Попасть в Порт-Байкал можно двумя путями. Можно сесть на слюдянскую электричку, проехать около сотни километров до станции Слюдянка - а оттуда, дождавшись этой самой "матани", прогреметь ещё сотню километров по старой железной дороге. Но можно поступить и иначе: сев в рейсовый автобус, идущий из Иркутска в село Лиственичное, с комфортом проехать семьдесят километров по Байкальскому тракту - а там пересесть на старенький паром "Иван Бабушкин", который курсирует между левым и правым берегами Ангары - и через двадцать минут сойти на берег уже в Порту-Байкал.
Я понимаю, господа: закусывать коньяк копчёным омулем - это мовентон, поэтому, садясь на паром, мы всегда берём в дополнение к копчёному омулю не коньяк, а шкалик водки - и обязательно на палубе "Бабушкина" поднимаем тост: "За тех, кто в море!" - это у нас традиция такая. Об этой нашей традиции знает и капитан "Бабушкина" - ему паромная билетёрша рассказала - и всегда капитан, завидев нас с мостика, давал два длинных и два коротких гудка, и махал нам рукой: мол, мысленно с вами! Ну, а билетёрша... она всегда знала, что мы и её обязательно угостим.
...Порт-Байкал ещё жив, хотя ему было бы самое время умереть где-нибудь в середине восьмидесятых (то есть, во времена, когда ещё существовал обрыдший всем совецкий союз). Выручили дачники: иркутское бомондьё стало покупать здесь домики и участки - и теперь Порт-Байкал превратился в нечто, подобное подмосковному посёлку Переделкино. Размах, конечно же, не тот, но главное - тенденция...
Мы с женой и собакой Колбасой на поводке, покинув борт корабля-парома "Иван Бабушкин", десантировались на берег. Июльское солнце печёт немилосердно, и мы даже ещё не знаем, где и у кого будем снимать угол, а в данный момент нас занимает только одна мысль: ИСКУПАТЬСЯ!
Плещемся в Байкале - в небольшой живописной бухте рядом со старыми пакгаузами (они пустуют, кажется, ещё с гражданской войны), а с берега слышим голос:
- Роман! Маша! Вы?!
- Мы самые! - отвечает супруга, выбираясь на крошечный островок - остатки волнолома.
- То-то, я смотрю - Колбаса ваша по воде рассекает!... Вы у кого остановились?
- Ни у кого ещё, - это я из воды голос подаю, - только что приехали, купаемся пока, а место постоя ещё не определили.
- Отлично! - кричат с берега, - Значит, у нас будете жить! У нас, как раз, сегодня баварцы уезжают, гостевой домик освободится! - и тут я узнаю нашу собеседницу: мать моего друга, трагически погибшего несколько лет назад, профессор права, ведущий цивилист... А я тут, понимаете ли, в одних трусах перед ней плаваю...
- Роман, ты наш номер дома помнишь? - кричит, меж тем, моя собеседница, - запоминай адрес: улиуа Горная...
- Я помню, Наталья, Николавна, - отвечаю я из воды, - через полчасика к вам и поднимемся!
- Отлично! - отвечает Наталья Николавна, - а я тогда иду самовар ставить!...
С местом постоя всё само собой вышло: не пришлось ходить по дворам и торговаться с деревенскими жителями. В маленьком, но уютном гостевом домике наших друзей мы провели целую неделю.
...Утро первого дня омрачилось сценой жестокого кровавого насилия: собака Колбаса задавила местного цыплёнка. Этого цыплёнка она, очень гордая собой, принесла нам. А за забором-штакетником стояла хозяйка удушенной дичи, деревенская баба, которая голосила на всю улицу:
- Собака!... Цыплёнка!... Убила!...
- Хватит орать, - говорю ей, - иди сюда, заплачу я тебе за твоего петуха.
Баба проворно шмыгнула в калитку и засеменила в мою сторону. Я выдал ей сотню - красная цена умученному цыплёнку была рублей пятнадцать-двадцать - после чего шустрая бабёнка вознамерилась отобрать у Колбасы её добычу.
- Э, нет! - говорю, - оставь собаке тушку! Я тебе за неё уже заплатил - вот и ступай восвояси.
...Эх, если б я только знал, что это - только начало!... Впрочем, не будем забегать вперёд.
Посёлок Порт-Байкал своей планировкой напоминает треугольник. Вернее, не сам треугольник, а его контур: две стороны этого треугольника - берег Байкала и берег Ангары, а третья - небольшая горная седловина, по которой через рощицу бежит тропинка. Эта тропинка соединяет улицу Горную (название, кстати, очень даже оправдывает себя!) с ангарским берегом. Если выйти из посёлка и немного пройти по берегу Ангары, по сохранившемуся участку старой железнодорожной ветки, то минут через пять взору откроется очень печальное зрелище: кладбище старых кораблей, стоящих на приколе в ожидании автогена. На это-то корабельное кладбище мы и отправились с женой, едва спала жара: я, по наивности, надеялся отыскать и утащить с какого-нибудь корабля колокол-рынду или штурвал, а если повезёт - и то, и другое. Наивный мальчик...
Ближайший корабль - "Александр Суворов" - стоял возле причальной стенки, прижимаясь к ней правым бортом, а остальные корабли стояли борт о борт, или прижимались носом к корме соседа. Никаких трапов на ьерег сброшено не было: попасть на борт "Суворова" можно было только по вертикальным ступенькам, к этому борту приваренным. Я полез, а жена с Колбасой на поводке, осталась на берегу. Колбаса, увидев, что хозяина черти понесли чёрт знает, куда, принялась дёргать поводок и материться на своём собачьем языке: в те годы она ещё была совсем молоденькой, и в её памяти были свежи воспоминания о беспризорной жизни (если кто не знает, чистопородную собаку породы курцхаар я подобрал на улице), и она очень боялась опять потеряться.
Я принялся осматриваться на борту корабля, заглянул в рубку - естественно, никакого штурвала там не оказалось (как я узнал позже, существует такая традиция: штурвалы и рынды с кораблей дарят капитанам, когда те выходят на пенсию), прошёлся по каютам и прочим судовым помещениям - а когда вышел на палубу, увидел радостную Колбасу. В следующий момент из-за борта судна показалась голова супруги. Когда жена поднялась на палубу, я услышал совершенно фантастическую историю:
- Это не собака, а какой-то альпинист! - рассказывала мне Маша, - представь себе: она вырвала у меня из рук поводок, рванула к кораблю - и полезла по ступенькам наверх! Ступеньки - вертикальные! Корабль всё время бортом бьётся о стенку! Если бы эта лопоухая обезьяна сорвалась со ступенек, то её бы в лепёшку заплющило там, внизу, между бортом и причалом!...
У меня едва волосы дыбом не встали, едва я представил эту картину: карабкающуюся по вертикальному борту корабля собаку. А она, счастливая, носилась по палубе, знакомясь с новым для неё пространством - и радовалась, что всё семейство снова в сборе.
- Давай-ка привяжем её за кнехт, - говорю жене, - а то, здесь ничего нет, и я собираюсь осмотреть остальные корабли.
Так и сделали, не смотря на все Колбаскины протесты.
...А на втором корабле меня ждал сюрприз. Сюрприз имел около двух метров роста, блондинистую шевелюру, огромные кулачищи и лет 25 - 26 от роду. На старом судне сюрприз выполнял функции сторожа, и звался, как позже выяснилось, Димкой.
- Чё надо? - недружелюбно спросил Димка.
Я, как мог, постарался объяснить - и Димка, к моему удивлению, сразу же понял, чего мне надо.
- А я-то думал, что ты - вор! - обрадовался парень, - думал, что за цветным металлом сюда полез!
- За ним самым, - отвечаю ему, - и полез. За рындой...
- Ну, рынду здесь не найдёшь! Рынды и штурвалы - их сразу снимают, да капитанам дарят, которые раньше на этих судах ходили. А так - чё тут есть?... Разве что, звонки электрические. Если хочешь - можешь свинтить.
В это время на палубу вышла грудастая деваха - Димкина подружка.
- А ты чё людей в гости-то не зовёшь? - обратилась она к Димке, а затем обернулась ко мне:
- Здрассьте! Меня Марина зовут, у меня сегодня день рождения! Пойдёмте к нам в каюту - посидим, познакуомимся, выпьем!
Это приглашение прозвучало настолько как-то по-детски наивно, и было сделано так искренне, что отказываться было нельзя.
- Сейчас, - говорю, - присоединимся к вам: я не один - со мной жена и собака.
Я помог Маше перебраться с корабля на корабль, отвязал от кнехта и взял в повод возмущённую Колбасу, и мы отправились в гости к нашим новым знакомым. В капитанской каюте, приспособленной Димкой под сторожку, обнаружилась ещё одна пара.
- Вот! - гордо представил нас с Машей сияющий Димка, - городские! Они пришли штурвалы воровать, а мы их тоже в гости пригласили! Надо им налить!
На этом месте мне стало немного страшновато: зная, что деревенские жители - люди не особо богатые, я мог предположить, что пьют здесь далеко не французский коньяк... Так и оказалось: налитая нам с Машей в гранёные стаканы жидкость оказалась обыкновенным спиртом, разбавленным водой. Я выпил за знакомство и за здоровье именинницы, а Маша лишь сделала вид, что пригубила - и поставила стакан на стол.
- Ну вы, парни, и дураки! - напустились девчонки на Димку и его приятеля, который был представлен нам в качестве Шурика, - ну чё теперь городские о нас подумают? Что мы совсем дерёвня, да?!
- Не, а чё не так-то? - не поняли парни.
- "Чё-чё"! Через плечо! Тоже, додумались: городской девушке спиртяги налить! - и, обернувшись к Маше, девушка Марина произнесла:
- Ты, Маша, эту гадость не пей! Ты стакан мне дай, - Маша протянула стакан этой немного смешной поселянке, и та вылила спирт в свой стакан, выпила его - а в Машин стакан налила вина, которое подала ей подруга:
- Ты, Маша, вино пей! Вот, Людка - она кивнула на подругу, - специально вина купила, мы уже одну бутылку выпили - вкусное вино! Теперь ты пей, ладно?
...Посиделки с туземными жителями затянулись до темна. Бог с ним, со спиртом: вкусная домашняя закуска - отварная картошка, солёная и жареная рыба, свежие овощи и квашеная капуста - прекрасно примирили с необходимостью время от времени выпивать немного алкогольного суррогата. Ну, а для наших новых друзей мы были - не побоюсь сказать - какими-то пришельцами из параллельного мира! Они постоянно задавали нам вопросы о городской жизни - а наши ответы всякий раз вызывали и удивление, и даже недоверие.
- Вот ты где работаешь? - спрашивал меня Димка.
- На телевидении, журналистом, - отвечал я, а в ответ слышал удивлённое:
- Да ну, врёшь!
- Не, не врёт, - вставлял свои пять копеек Шурик, - я его, точно, по телеку видел несколько раз - только щас вспомнил, когда он сказал...
- Круто! - отзывался Димка, - на настоящем телевидении! И как там? ПлОтят нормально?
- Нормально, - говорю, - свою десятку с этого дела я имею...
- Да ты чо?! - опять не верил Димка, - таких зарплат-то не бывает! Вот я в порту работаю - две с половиной тыщщи получаю, Шурику на железной дороге три тыщщи плОтят. А десять тыщщ - таких зарплат-то не бывает!...
- Да ты чо, Димыч! - перебивала его Марина, - на телевидении-то мно-ого зарабатывают! Ты не говори, если не знаешь! - а затем, повыернувшись ко мне, спрашивала уже с совсем иной интонацией:
- Вот слушай... Скажи... А вот в Иркутске есть такая "Стратосфе-ера" - название ночного клуба Марина произнесла мечтательно, растягивая малопонятное слово, - вот ты там был, в этой "Стратосфере"?...
Когда я ответил, что да, мол, несколько раз бывал я в ночном клубе "Стратосфера" по работе, и что я - не любитель ночных клубов, и по своей воле вряд-ли бы пошёл туда, мои акции сразу же взлетели вверх: как мне потом объяснила жена, с этого момента для Марины я стал не просто "городским", но Человеком, Который Был В "Стратосфере".
...Уже давно стемнело, и нам пора была отправляться восвояси. Вся честная компания стала уговаривать нас остаться ночевать на корабле, говоря, что здесь полно свободных кают, и даже обещая выдать нам постельное бельё, но мы вежливо отказались. Тогда Димка объявил, что доставит нас к месту нашего постоянного базирования на мотоцикле. Все остальные объявили, что тоже поедут нас провожать - тем более, что у них заканчивались запасы спирта, а пополнить их можно было только в деревне.
Если бы мы с Машей были более внимательны, то мы бы ещё утром обратили бы внимание на то, что из себя представляют мотоциклы деревенских жителей. И ни за что бы не согласились на ночное мотопутешествие по здешним просёлкам. Но мы вовремя не обратили внимания на конструкционные особенности местных мотоциклов, и в Димкином предложении никакого подвоха не углядели. И то, что все остальные тоже собираются ехать провожать нас, тоже не насторожило нас. И мы согласились...
Для начала, просто опишу, что представлял из себя этот рыдван. Димка вывел его откуда-то из темноты, из прибрежных кустов - и мы увидели, НА ЧЁМ нам предстоит сейчас добираться до деревни. Это был старый, совецкого ещё производства, "Урал", знавший лучшие времена: когда-то у него была коляска - но к тому времени, когда мы увидели это чудо, никакой коляски у трудяги-мотоцикла уже не было. Вместо коляски - вернее, на том месте, где она должна была находиться - была оборудована какая-то площадка из досок, к которой были приделаны бортики: внешне конструкция более всего напоминала укороченный гробик без верхней крышки. Внутри этого гробика стоял деревянный стул казённого вида, прикрученный к платформе верёвками. Но этого мало: вопреки моим ожиданиям, Шурик оказался "безлошадным" - а это означало только одно: ехать на димкином транспорте нам предстояло ВШЕСТЕРОМ. Вернее, даже всемером - включая сюда и собаку Колбасу.
И мы поехали! Расположились мы так: Димка - на водительском месте, за ним - Марина и вторая девушка; на стул села моя Маша, я расположился у неё в ногах, а у меня в ногах заняла место Колбаса. Шурик же пристроился на запятках - он просто стоял на заднем краю этой платформы, держась руками за спинку стула. Старый "Урал" взревел двигателем, и рванул с места.
- Если б я был султан,
Я б загнал в кювет
МотоцикОл "Урал"
И велосипед! - орал радостный Димка, вцепившись в руль:
- Я иду и курю
"Беломорканал"
Светофор мне мигнул -
Я его сломал!...
- слова этой глупой детской песенки, которую я в последний раз слышал, кажется в классе первом или втором, перекрывали рёв мотоцикла.
- Милитон мне кричит:
" - Заплатите штраф!"
Я ему "заплатил":
Он лежит в кустах!!!...
- подпевал с запяток Шурик.
- Из кустов Фантомас
Топором грозит!
Я ему - по зубам:
"Ах, ты, паразит!" -
Никогда не думал, что уже во взрослой жизни услышу эти детские куплеты: мне казалось, что они навсегда уже остались где-то там, в семидесятых годах прошлого столетия. А вот, поди ж ты! - живы эти песни в народе, живы!...
...В том, что мы целыми и невредимыми добрались до ночного посёлка, я вижу, исключительно, Божий Промысел: все объективные законы физики были за то, чтобы нас выкинуло из этой колымаги ещё на полпути. Но мы добрались - и ничем иным, кроме, как Чудом Божьим, объяснить этот факт я не могу. Правда, на улицу Горную, на которой мы жили, заехать удалось далеко не сразу: дело в том, что улица Горная не зря получила своё название, и уклон горы здесь составляет сорок пять градусов - поэтому-то Димкин мотоцикл, раз за разом, скатывался обратно. Но ничего: с четвёртой или пятой попытки мы, всё-таки, заехали на горку.
Долго прощались у калитки. Димка пообещал, что найдёт у себя в сарае и притащит мне старый керосиновый корабельный фонарь. И, действительно, через два или три дня, выпустив утром Колбасу по её собачьим делам, мы обнаружили висящий на штакетнике старинный керосиновый фонарь - только не корабельный, а железнодорожный. Но это уже мелочи.
Ну, а теперь - самое время рассказать о том, как за дни нашего недолгого пребывания в посёлке Порт-Байкал наша собака приобрела необычайную популярность у местных жителей и нанесла некоторый урон местному сельскому хозяйству. В самом начале этого рассказа я уже говорил, что в первый же день нашего пребывания в посёлке Колбаса задавила курёнка. Так вот, этот курёнок был первым, но не единственным.
Следующую добытую ей птицу Колбаса принесла наутро после наших посиделок в капитанской каюте списанного корабля. И опять это был тощий цыплёнок - и я опять имел не очень-то приятный разговор с туземной женщиной, которой мне пришлось заплатить сотню. На следующее утро был ещё один курёнок - и история повторилась с точностью до ста рублей. Что делать? - у Колбасы национальность охотничья, курцхаары выведены именно для охоты на дичь - а раз уж от хозяина не дождёшься никакой охоты, собака сама решила выйти на промысел: кто-то же должен позаботиться о пропитании этих дураков-хозяев, верно? Вот Колбаса и озаботилась - тем более, что глупой дичи в посёлке - пруд пруди!
...Где-то, на четвёртый день мы увидели возле калитки очередную поселянку:
- Ваша собака, - заорала баба, едва мы вышли из своего домика, - задавила у меня курицу!
- Когда это произошло? - спрашивает Маша.
- Дык, сёдьни утром и задавила! - не моргнув глазом, сообщает наша собеседница. Это была уже откровенная ложь, наглая и циничная: дело в том, что, подсчитав, во сколько нам ежедневно обходятся охотничьи инстинкты нашей собаки, мы приняли решение больше не отпускать её в утренние набеги на курятники, а выгуливать красавицу на поводке - как в городе. Но баба, стоявшая у калитки, об этом, конечно же, не знала.
- А где, - спрашивает жена, - эта курица?
- Дык, нету! Она ж её сожрала!
- Ну, - отвечает Маша, - на "нет" и суда нет! Извиняйте!
- То ись, как это? - заверещала бабёнка, - а деньги кто платить будет? Это чо ж такое-то, а?! Я мужу скажу - он вашу собаку стрелИт!
- Пусть только попробует! - вмешиваюсь в разговор я, - имей в виду, тётя: если с собакой что-нибудь случится, то я и тебя, и твоего мужа лет на пять посажу - за уничтожение собаки особо редкой породы и за посягательство на частную собственность. И вообще, шла бы ты домой, Пенелопа...
- Ишь! Городские, культу-урные - а матерятся!... - обиженно заскулила селянка, и засеменила прочь. Она поняла, что её хитрая авантюра по выжиманию из городских лохов дармовой денежки разоблачена. Когда за завтраком мы рассказали об этом нашей хозяйке Наталье Николавне, она лишь рассмеялась:
- А как вы хотели, ребята? Ониж тут в нищете живут, для них сто рублей - огромные деньги! У них тут литр самогона двадцать рублей стоит!... А тут - приехали какие-то городские дурачки - извините уж - и за каждого цыплёнка, не глядя, по целой сотне платят! Да о вашей щедрости уже через час весь посёлок узнал!...
Зато, среди местных ребятишек, весь день бултыхавшихся в маленьком тёплом заливе возле старого причала, Колбаса пользовалась любовью и уважением. Ещё в первый день, отправившись на пляж, мы увидели у ребят камеру от грузовика, на которой они плавали. Я сразу же вспомнил своё дачное детство: была и у меня когда-то такая камера, и я тоже рассекал на ней по воде - и я попросил у ребятишек разрешения прокатиться на камере. А дальше - всё как-то само собой получилось: я забрался на камеру и уселся в ней, потом попросил Машу, чтобы передала мне собачий поводок - Колбасу мы, на всякий случай, пристегнули, чтобы она ненароком не напугала детей - а потом Маша бросила собаке палку.
Собака поплыла за палкой, увлекая за собою и меня на камере. Это зрелище произвело на ребят просто потрясающее впечатление - и, когда я возвращал им камеру, они спросили:
- А можно... пожалуйста... тоже... ну, чтобы покататься на собаке?...
С тех пор каждый день, когда мы приходили на пляж, Колбаса катала деревенских ребятишек на камере по заливу: очередной мальчик или девочка, взобравшись на камеру, ухватывался за поводок, Колбасе бросали палочку - и она плыла за палкой, хватала её зубами, и поворачивалоа к берегу. Правда, продолжались такие катания не долго - нам не хотелось утомлять собаку, и после четырёх-пяти таких заплывов мы прекращали эту забаву. Зато, ребятишки, которым посчастливилось в такой день прокатиться по воде на "буксире в одну собачью силу", были страшно горды - и готовы были потом хоть до вечера гладить Колбасу и чесать ей за ушком. И все были счастливы!
...Неделя подходила к концу, и нам уже пора было уезжать в город. В последний вечер нашего пребывания в Порту-Байкал было решено нажарить шашлыки. Мы и наши добрые хозяева сидели во дворе, пили вино и жарили мясо, вели неторопливую беседу... Колбаса отправилась куда-то по сумеркам, но мы не обратили на это внимания: мало ли, какие у неё по вечернему времени могут быть дела? - например, на полевых мышей поохотиться - да и глупо постоянно держать собаку возле себя, не отпуская ни на шаг.
Нашу беседу прервал треск кустов. Первое, что мы увидели - это огромных размеров белая подушка, которая с треском лезла прямо на нас из зарослей черёмухи. В следующее мгновение прямо над подушкой мы увидели два горящих иллюминатора - это светились в темноте собачьи глаза. А ещё через секунду перед нами предстала наша счастливая собака, волочившая - нет, не подушку - огромного гусака! Она держала его за горло - а в тот момент, когда она придушила свою добычу, гусь растопырил крылья - вот вам и "подушка"!...
- М-да... - промолвила Наталья Николавна, - с такой собакой вам, ребята, никакой кризис не страшен: уж она не даст вам с голоду умереть! - и затем, сделав паузу, добавила: - Значит, решено! Ваш завтрашний отъезд отменяется! Завтра мы готовим этого гуся - я отлично делаю печёную утку, а гусь будет ещё вкуснее! Ну, а голова, лапы и потроха достаются нашей добытчице! - и она потрепала Колбаску по холке.
...Гусь, которого мы ели следующим вечером, действительно, был великолепен! Наталья Николавна даже утверждала, что превзошла в тот раз сама себя. Но, знаете, что самое интересное в этой истории? То, что ни наутро, ни в течении всего дня никто так и не пришёл к калитке и не предъявил нам претензий за этого гуся...
Вот я и подумал: вместо того, чтобы страдать и стенать оттого, что целый летний месяц я просидел взаперти, осваивая правила хождения с тростью, имеет смысл припомнить летние приключения прошлых лет - и мне приятнее, и друзьям должно быть интересно. Тем более, что вчера, поведав на своих страницах о нравах наших селян, я обещал друзьям своим - глубоко уважаемым мною natakoltcha и alexeyshornikov вернуться к этой увлекательной теме.
Итак, лето две тысячи какого-то года, знойный июль, берег Байкала, станция Порт-Байкал...
На фото: село Лиственичное. На противоположном берегу - посёлок Порт-Байкал, в котором разворачиваются события моего повествования. К сожалению, фотографии из той поездки у меня не отсканированы, поэтому позволю себе проиллюстрировать пост старыми открытками - хуже не будет.
Порт-Байкал - маленькая умирающая деревенька на берегу озера, у самого истока Ангары. Прежде, до того, как была построена плотина Иркутской ГЭС, от Иркутска до Порта-Байкал шла железнодорожная ветка, а от самого Порта начиналась, собственно, Кругобайкальская железная дорога - очень интересное, и даже уникальное для России инженерное сооружение. Правда, после строительства плотины, железнодорожная ветка, соединяющая Порт-Байкал с губернским городом, была демонтирована, а насыпь, на которой прежде лежали рельсы и шпалы, попала в зону затопления - сейчас над ней плещутся волны Иркутского водохранилища. Для составов, идущих по Транссибу, построили объездной путь по Олхинской долине - а старая Кругобайкалка оказалась тупиковой веткой: более ста километров железнодорожных путей с многочисленными тоннелями, галереями, виадуками и подпорными стенками тянется по самой кромке прибрежных скал до посёлка Култук - но ходят здесь только туристический Ретро-поезд, да "матаня" - дрезина, поддерживающая связь между Портом-Байкал и ещё несколькими умирающими деревеньками с "большой землёй".
Попасть в Порт-Байкал можно двумя путями. Можно сесть на слюдянскую электричку, проехать около сотни километров до станции Слюдянка - а оттуда, дождавшись этой самой "матани", прогреметь ещё сотню километров по старой железной дороге. Но можно поступить и иначе: сев в рейсовый автобус, идущий из Иркутска в село Лиственичное, с комфортом проехать семьдесят километров по Байкальскому тракту - а там пересесть на старенький паром "Иван Бабушкин", который курсирует между левым и правым берегами Ангары - и через двадцать минут сойти на берег уже в Порту-Байкал.
Я понимаю, господа: закусывать коньяк копчёным омулем - это мовентон, поэтому, садясь на паром, мы всегда берём в дополнение к копчёному омулю не коньяк, а шкалик водки - и обязательно на палубе "Бабушкина" поднимаем тост: "За тех, кто в море!" - это у нас традиция такая. Об этой нашей традиции знает и капитан "Бабушкина" - ему паромная билетёрша рассказала - и всегда капитан, завидев нас с мостика, давал два длинных и два коротких гудка, и махал нам рукой: мол, мысленно с вами! Ну, а билетёрша... она всегда знала, что мы и её обязательно угостим.
...Порт-Байкал ещё жив, хотя ему было бы самое время умереть где-нибудь в середине восьмидесятых (то есть, во времена, когда ещё существовал обрыдший всем совецкий союз). Выручили дачники: иркутское бомондьё стало покупать здесь домики и участки - и теперь Порт-Байкал превратился в нечто, подобное подмосковному посёлку Переделкино. Размах, конечно же, не тот, но главное - тенденция...
Мы с женой и собакой Колбасой на поводке, покинув борт корабля-парома "Иван Бабушкин", десантировались на берег. Июльское солнце печёт немилосердно, и мы даже ещё не знаем, где и у кого будем снимать угол, а в данный момент нас занимает только одна мысль: ИСКУПАТЬСЯ!
Плещемся в Байкале - в небольшой живописной бухте рядом со старыми пакгаузами (они пустуют, кажется, ещё с гражданской войны), а с берега слышим голос:
- Роман! Маша! Вы?!
- Мы самые! - отвечает супруга, выбираясь на крошечный островок - остатки волнолома.
- То-то, я смотрю - Колбаса ваша по воде рассекает!... Вы у кого остановились?
- Ни у кого ещё, - это я из воды голос подаю, - только что приехали, купаемся пока, а место постоя ещё не определили.
- Отлично! - кричат с берега, - Значит, у нас будете жить! У нас, как раз, сегодня баварцы уезжают, гостевой домик освободится! - и тут я узнаю нашу собеседницу: мать моего друга, трагически погибшего несколько лет назад, профессор права, ведущий цивилист... А я тут, понимаете ли, в одних трусах перед ней плаваю...
- Роман, ты наш номер дома помнишь? - кричит, меж тем, моя собеседница, - запоминай адрес: улиуа Горная...
- Я помню, Наталья, Николавна, - отвечаю я из воды, - через полчасика к вам и поднимемся!
- Отлично! - отвечает Наталья Николавна, - а я тогда иду самовар ставить!...
С местом постоя всё само собой вышло: не пришлось ходить по дворам и торговаться с деревенскими жителями. В маленьком, но уютном гостевом домике наших друзей мы провели целую неделю.
...Утро первого дня омрачилось сценой жестокого кровавого насилия: собака Колбаса задавила местного цыплёнка. Этого цыплёнка она, очень гордая собой, принесла нам. А за забором-штакетником стояла хозяйка удушенной дичи, деревенская баба, которая голосила на всю улицу:
- Собака!... Цыплёнка!... Убила!...
- Хватит орать, - говорю ей, - иди сюда, заплачу я тебе за твоего петуха.
Баба проворно шмыгнула в калитку и засеменила в мою сторону. Я выдал ей сотню - красная цена умученному цыплёнку была рублей пятнадцать-двадцать - после чего шустрая бабёнка вознамерилась отобрать у Колбасы её добычу.
- Э, нет! - говорю, - оставь собаке тушку! Я тебе за неё уже заплатил - вот и ступай восвояси.
...Эх, если б я только знал, что это - только начало!... Впрочем, не будем забегать вперёд.
Посёлок Порт-Байкал своей планировкой напоминает треугольник. Вернее, не сам треугольник, а его контур: две стороны этого треугольника - берег Байкала и берег Ангары, а третья - небольшая горная седловина, по которой через рощицу бежит тропинка. Эта тропинка соединяет улицу Горную (название, кстати, очень даже оправдывает себя!) с ангарским берегом. Если выйти из посёлка и немного пройти по берегу Ангары, по сохранившемуся участку старой железнодорожной ветки, то минут через пять взору откроется очень печальное зрелище: кладбище старых кораблей, стоящих на приколе в ожидании автогена. На это-то корабельное кладбище мы и отправились с женой, едва спала жара: я, по наивности, надеялся отыскать и утащить с какого-нибудь корабля колокол-рынду или штурвал, а если повезёт - и то, и другое. Наивный мальчик...
Ближайший корабль - "Александр Суворов" - стоял возле причальной стенки, прижимаясь к ней правым бортом, а остальные корабли стояли борт о борт, или прижимались носом к корме соседа. Никаких трапов на ьерег сброшено не было: попасть на борт "Суворова" можно было только по вертикальным ступенькам, к этому борту приваренным. Я полез, а жена с Колбасой на поводке, осталась на берегу. Колбаса, увидев, что хозяина черти понесли чёрт знает, куда, принялась дёргать поводок и материться на своём собачьем языке: в те годы она ещё была совсем молоденькой, и в её памяти были свежи воспоминания о беспризорной жизни (если кто не знает, чистопородную собаку породы курцхаар я подобрал на улице), и она очень боялась опять потеряться.
Я принялся осматриваться на борту корабля, заглянул в рубку - естественно, никакого штурвала там не оказалось (как я узнал позже, существует такая традиция: штурвалы и рынды с кораблей дарят капитанам, когда те выходят на пенсию), прошёлся по каютам и прочим судовым помещениям - а когда вышел на палубу, увидел радостную Колбасу. В следующий момент из-за борта судна показалась голова супруги. Когда жена поднялась на палубу, я услышал совершенно фантастическую историю:
- Это не собака, а какой-то альпинист! - рассказывала мне Маша, - представь себе: она вырвала у меня из рук поводок, рванула к кораблю - и полезла по ступенькам наверх! Ступеньки - вертикальные! Корабль всё время бортом бьётся о стенку! Если бы эта лопоухая обезьяна сорвалась со ступенек, то её бы в лепёшку заплющило там, внизу, между бортом и причалом!...
У меня едва волосы дыбом не встали, едва я представил эту картину: карабкающуюся по вертикальному борту корабля собаку. А она, счастливая, носилась по палубе, знакомясь с новым для неё пространством - и радовалась, что всё семейство снова в сборе.
- Давай-ка привяжем её за кнехт, - говорю жене, - а то, здесь ничего нет, и я собираюсь осмотреть остальные корабли.
Так и сделали, не смотря на все Колбаскины протесты.
...А на втором корабле меня ждал сюрприз. Сюрприз имел около двух метров роста, блондинистую шевелюру, огромные кулачищи и лет 25 - 26 от роду. На старом судне сюрприз выполнял функции сторожа, и звался, как позже выяснилось, Димкой.
- Чё надо? - недружелюбно спросил Димка.
Я, как мог, постарался объяснить - и Димка, к моему удивлению, сразу же понял, чего мне надо.
- А я-то думал, что ты - вор! - обрадовался парень, - думал, что за цветным металлом сюда полез!
- За ним самым, - отвечаю ему, - и полез. За рындой...
- Ну, рынду здесь не найдёшь! Рынды и штурвалы - их сразу снимают, да капитанам дарят, которые раньше на этих судах ходили. А так - чё тут есть?... Разве что, звонки электрические. Если хочешь - можешь свинтить.
В это время на палубу вышла грудастая деваха - Димкина подружка.
- А ты чё людей в гости-то не зовёшь? - обратилась она к Димке, а затем обернулась ко мне:
- Здрассьте! Меня Марина зовут, у меня сегодня день рождения! Пойдёмте к нам в каюту - посидим, познакуомимся, выпьем!
Это приглашение прозвучало настолько как-то по-детски наивно, и было сделано так искренне, что отказываться было нельзя.
- Сейчас, - говорю, - присоединимся к вам: я не один - со мной жена и собака.
Я помог Маше перебраться с корабля на корабль, отвязал от кнехта и взял в повод возмущённую Колбасу, и мы отправились в гости к нашим новым знакомым. В капитанской каюте, приспособленной Димкой под сторожку, обнаружилась ещё одна пара.
- Вот! - гордо представил нас с Машей сияющий Димка, - городские! Они пришли штурвалы воровать, а мы их тоже в гости пригласили! Надо им налить!
На этом месте мне стало немного страшновато: зная, что деревенские жители - люди не особо богатые, я мог предположить, что пьют здесь далеко не французский коньяк... Так и оказалось: налитая нам с Машей в гранёные стаканы жидкость оказалась обыкновенным спиртом, разбавленным водой. Я выпил за знакомство и за здоровье именинницы, а Маша лишь сделала вид, что пригубила - и поставила стакан на стол.
- Ну вы, парни, и дураки! - напустились девчонки на Димку и его приятеля, который был представлен нам в качестве Шурика, - ну чё теперь городские о нас подумают? Что мы совсем дерёвня, да?!
- Не, а чё не так-то? - не поняли парни.
- "Чё-чё"! Через плечо! Тоже, додумались: городской девушке спиртяги налить! - и, обернувшись к Маше, девушка Марина произнесла:
- Ты, Маша, эту гадость не пей! Ты стакан мне дай, - Маша протянула стакан этой немного смешной поселянке, и та вылила спирт в свой стакан, выпила его - а в Машин стакан налила вина, которое подала ей подруга:
- Ты, Маша, вино пей! Вот, Людка - она кивнула на подругу, - специально вина купила, мы уже одну бутылку выпили - вкусное вино! Теперь ты пей, ладно?
...Посиделки с туземными жителями затянулись до темна. Бог с ним, со спиртом: вкусная домашняя закуска - отварная картошка, солёная и жареная рыба, свежие овощи и квашеная капуста - прекрасно примирили с необходимостью время от времени выпивать немного алкогольного суррогата. Ну, а для наших новых друзей мы были - не побоюсь сказать - какими-то пришельцами из параллельного мира! Они постоянно задавали нам вопросы о городской жизни - а наши ответы всякий раз вызывали и удивление, и даже недоверие.
- Вот ты где работаешь? - спрашивал меня Димка.
- На телевидении, журналистом, - отвечал я, а в ответ слышал удивлённое:
- Да ну, врёшь!
- Не, не врёт, - вставлял свои пять копеек Шурик, - я его, точно, по телеку видел несколько раз - только щас вспомнил, когда он сказал...
- Круто! - отзывался Димка, - на настоящем телевидении! И как там? ПлОтят нормально?
- Нормально, - говорю, - свою десятку с этого дела я имею...
- Да ты чо?! - опять не верил Димка, - таких зарплат-то не бывает! Вот я в порту работаю - две с половиной тыщщи получаю, Шурику на железной дороге три тыщщи плОтят. А десять тыщщ - таких зарплат-то не бывает!...
- Да ты чо, Димыч! - перебивала его Марина, - на телевидении-то мно-ого зарабатывают! Ты не говори, если не знаешь! - а затем, повыернувшись ко мне, спрашивала уже с совсем иной интонацией:
- Вот слушай... Скажи... А вот в Иркутске есть такая "Стратосфе-ера" - название ночного клуба Марина произнесла мечтательно, растягивая малопонятное слово, - вот ты там был, в этой "Стратосфере"?...
Когда я ответил, что да, мол, несколько раз бывал я в ночном клубе "Стратосфера" по работе, и что я - не любитель ночных клубов, и по своей воле вряд-ли бы пошёл туда, мои акции сразу же взлетели вверх: как мне потом объяснила жена, с этого момента для Марины я стал не просто "городским", но Человеком, Который Был В "Стратосфере".
...Уже давно стемнело, и нам пора была отправляться восвояси. Вся честная компания стала уговаривать нас остаться ночевать на корабле, говоря, что здесь полно свободных кают, и даже обещая выдать нам постельное бельё, но мы вежливо отказались. Тогда Димка объявил, что доставит нас к месту нашего постоянного базирования на мотоцикле. Все остальные объявили, что тоже поедут нас провожать - тем более, что у них заканчивались запасы спирта, а пополнить их можно было только в деревне.
Если бы мы с Машей были более внимательны, то мы бы ещё утром обратили бы внимание на то, что из себя представляют мотоциклы деревенских жителей. И ни за что бы не согласились на ночное мотопутешествие по здешним просёлкам. Но мы вовремя не обратили внимания на конструкционные особенности местных мотоциклов, и в Димкином предложении никакого подвоха не углядели. И то, что все остальные тоже собираются ехать провожать нас, тоже не насторожило нас. И мы согласились...
Для начала, просто опишу, что представлял из себя этот рыдван. Димка вывел его откуда-то из темноты, из прибрежных кустов - и мы увидели, НА ЧЁМ нам предстоит сейчас добираться до деревни. Это был старый, совецкого ещё производства, "Урал", знавший лучшие времена: когда-то у него была коляска - но к тому времени, когда мы увидели это чудо, никакой коляски у трудяги-мотоцикла уже не было. Вместо коляски - вернее, на том месте, где она должна была находиться - была оборудована какая-то площадка из досок, к которой были приделаны бортики: внешне конструкция более всего напоминала укороченный гробик без верхней крышки. Внутри этого гробика стоял деревянный стул казённого вида, прикрученный к платформе верёвками. Но этого мало: вопреки моим ожиданиям, Шурик оказался "безлошадным" - а это означало только одно: ехать на димкином транспорте нам предстояло ВШЕСТЕРОМ. Вернее, даже всемером - включая сюда и собаку Колбасу.
И мы поехали! Расположились мы так: Димка - на водительском месте, за ним - Марина и вторая девушка; на стул села моя Маша, я расположился у неё в ногах, а у меня в ногах заняла место Колбаса. Шурик же пристроился на запятках - он просто стоял на заднем краю этой платформы, держась руками за спинку стула. Старый "Урал" взревел двигателем, и рванул с места.
- Если б я был султан,
Я б загнал в кювет
МотоцикОл "Урал"
И велосипед! - орал радостный Димка, вцепившись в руль:
- Я иду и курю
"Беломорканал"
Светофор мне мигнул -
Я его сломал!...
- слова этой глупой детской песенки, которую я в последний раз слышал, кажется в классе первом или втором, перекрывали рёв мотоцикла.
- Милитон мне кричит:
" - Заплатите штраф!"
Я ему "заплатил":
Он лежит в кустах!!!...
- подпевал с запяток Шурик.
- Из кустов Фантомас
Топором грозит!
Я ему - по зубам:
"Ах, ты, паразит!" -
Никогда не думал, что уже во взрослой жизни услышу эти детские куплеты: мне казалось, что они навсегда уже остались где-то там, в семидесятых годах прошлого столетия. А вот, поди ж ты! - живы эти песни в народе, живы!...
...В том, что мы целыми и невредимыми добрались до ночного посёлка, я вижу, исключительно, Божий Промысел: все объективные законы физики были за то, чтобы нас выкинуло из этой колымаги ещё на полпути. Но мы добрались - и ничем иным, кроме, как Чудом Божьим, объяснить этот факт я не могу. Правда, на улицу Горную, на которой мы жили, заехать удалось далеко не сразу: дело в том, что улица Горная не зря получила своё название, и уклон горы здесь составляет сорок пять градусов - поэтому-то Димкин мотоцикл, раз за разом, скатывался обратно. Но ничего: с четвёртой или пятой попытки мы, всё-таки, заехали на горку.
Долго прощались у калитки. Димка пообещал, что найдёт у себя в сарае и притащит мне старый керосиновый корабельный фонарь. И, действительно, через два или три дня, выпустив утром Колбасу по её собачьим делам, мы обнаружили висящий на штакетнике старинный керосиновый фонарь - только не корабельный, а железнодорожный. Но это уже мелочи.
Ну, а теперь - самое время рассказать о том, как за дни нашего недолгого пребывания в посёлке Порт-Байкал наша собака приобрела необычайную популярность у местных жителей и нанесла некоторый урон местному сельскому хозяйству. В самом начале этого рассказа я уже говорил, что в первый же день нашего пребывания в посёлке Колбаса задавила курёнка. Так вот, этот курёнок был первым, но не единственным.
Следующую добытую ей птицу Колбаса принесла наутро после наших посиделок в капитанской каюте списанного корабля. И опять это был тощий цыплёнок - и я опять имел не очень-то приятный разговор с туземной женщиной, которой мне пришлось заплатить сотню. На следующее утро был ещё один курёнок - и история повторилась с точностью до ста рублей. Что делать? - у Колбасы национальность охотничья, курцхаары выведены именно для охоты на дичь - а раз уж от хозяина не дождёшься никакой охоты, собака сама решила выйти на промысел: кто-то же должен позаботиться о пропитании этих дураков-хозяев, верно? Вот Колбаса и озаботилась - тем более, что глупой дичи в посёлке - пруд пруди!
...Где-то, на четвёртый день мы увидели возле калитки очередную поселянку:
- Ваша собака, - заорала баба, едва мы вышли из своего домика, - задавила у меня курицу!
- Когда это произошло? - спрашивает Маша.
- Дык, сёдьни утром и задавила! - не моргнув глазом, сообщает наша собеседница. Это была уже откровенная ложь, наглая и циничная: дело в том, что, подсчитав, во сколько нам ежедневно обходятся охотничьи инстинкты нашей собаки, мы приняли решение больше не отпускать её в утренние набеги на курятники, а выгуливать красавицу на поводке - как в городе. Но баба, стоявшая у калитки, об этом, конечно же, не знала.
- А где, - спрашивает жена, - эта курица?
- Дык, нету! Она ж её сожрала!
- Ну, - отвечает Маша, - на "нет" и суда нет! Извиняйте!
- То ись, как это? - заверещала бабёнка, - а деньги кто платить будет? Это чо ж такое-то, а?! Я мужу скажу - он вашу собаку стрелИт!
- Пусть только попробует! - вмешиваюсь в разговор я, - имей в виду, тётя: если с собакой что-нибудь случится, то я и тебя, и твоего мужа лет на пять посажу - за уничтожение собаки особо редкой породы и за посягательство на частную собственность. И вообще, шла бы ты домой, Пенелопа...
- Ишь! Городские, культу-урные - а матерятся!... - обиженно заскулила селянка, и засеменила прочь. Она поняла, что её хитрая авантюра по выжиманию из городских лохов дармовой денежки разоблачена. Когда за завтраком мы рассказали об этом нашей хозяйке Наталье Николавне, она лишь рассмеялась:
- А как вы хотели, ребята? Ониж тут в нищете живут, для них сто рублей - огромные деньги! У них тут литр самогона двадцать рублей стоит!... А тут - приехали какие-то городские дурачки - извините уж - и за каждого цыплёнка, не глядя, по целой сотне платят! Да о вашей щедрости уже через час весь посёлок узнал!...
Зато, среди местных ребятишек, весь день бултыхавшихся в маленьком тёплом заливе возле старого причала, Колбаса пользовалась любовью и уважением. Ещё в первый день, отправившись на пляж, мы увидели у ребят камеру от грузовика, на которой они плавали. Я сразу же вспомнил своё дачное детство: была и у меня когда-то такая камера, и я тоже рассекал на ней по воде - и я попросил у ребятишек разрешения прокатиться на камере. А дальше - всё как-то само собой получилось: я забрался на камеру и уселся в ней, потом попросил Машу, чтобы передала мне собачий поводок - Колбасу мы, на всякий случай, пристегнули, чтобы она ненароком не напугала детей - а потом Маша бросила собаке палку.
Собака поплыла за палкой, увлекая за собою и меня на камере. Это зрелище произвело на ребят просто потрясающее впечатление - и, когда я возвращал им камеру, они спросили:
- А можно... пожалуйста... тоже... ну, чтобы покататься на собаке?...
С тех пор каждый день, когда мы приходили на пляж, Колбаса катала деревенских ребятишек на камере по заливу: очередной мальчик или девочка, взобравшись на камеру, ухватывался за поводок, Колбасе бросали палочку - и она плыла за палкой, хватала её зубами, и поворачивалоа к берегу. Правда, продолжались такие катания не долго - нам не хотелось утомлять собаку, и после четырёх-пяти таких заплывов мы прекращали эту забаву. Зато, ребятишки, которым посчастливилось в такой день прокатиться по воде на "буксире в одну собачью силу", были страшно горды - и готовы были потом хоть до вечера гладить Колбасу и чесать ей за ушком. И все были счастливы!
...Неделя подходила к концу, и нам уже пора было уезжать в город. В последний вечер нашего пребывания в Порту-Байкал было решено нажарить шашлыки. Мы и наши добрые хозяева сидели во дворе, пили вино и жарили мясо, вели неторопливую беседу... Колбаса отправилась куда-то по сумеркам, но мы не обратили на это внимания: мало ли, какие у неё по вечернему времени могут быть дела? - например, на полевых мышей поохотиться - да и глупо постоянно держать собаку возле себя, не отпуская ни на шаг.
Нашу беседу прервал треск кустов. Первое, что мы увидели - это огромных размеров белая подушка, которая с треском лезла прямо на нас из зарослей черёмухи. В следующее мгновение прямо над подушкой мы увидели два горящих иллюминатора - это светились в темноте собачьи глаза. А ещё через секунду перед нами предстала наша счастливая собака, волочившая - нет, не подушку - огромного гусака! Она держала его за горло - а в тот момент, когда она придушила свою добычу, гусь растопырил крылья - вот вам и "подушка"!...
- М-да... - промолвила Наталья Николавна, - с такой собакой вам, ребята, никакой кризис не страшен: уж она не даст вам с голоду умереть! - и затем, сделав паузу, добавила: - Значит, решено! Ваш завтрашний отъезд отменяется! Завтра мы готовим этого гуся - я отлично делаю печёную утку, а гусь будет ещё вкуснее! Ну, а голова, лапы и потроха достаются нашей добытчице! - и она потрепала Колбаску по холке.
...Гусь, которого мы ели следующим вечером, действительно, был великолепен! Наталья Николавна даже утверждала, что превзошла в тот раз сама себя. Но, знаете, что самое интересное в этой истории? То, что ни наутро, ни в течении всего дня никто так и не пришёл к калитке и не предъявил нам претензий за этого гуся...
