dneprovskij (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
dneprovskij) wrote2012-10-29 10:52 pm
dneprovskij) wrote2012-10-29 10:52 pm
Entry tags:
Наши невинные детские игры. Со смертью...
Я до сих пор не знаю, как мы тогда остались живы... Сейчас, когда я вспоминаю обо всех этих приключениях, у меня мурашки пробегают по спине: ведь сколько раз тогда и я, и мои друзья могли погибнуть! Погибнуть по-глупому, погибнуть совершенно нелепо. А если и не погибнуть, то уж, во всяком случае, остаться инвалидами на всю жизнь. Некоторые, кстати, и стали инвалидами: до сих пор иногда встречаю в городе Сашку и Серёгу - у Серёги половина лица в струпьях: следствие ожога. А у Сашки вместо кисти правой руки - чёрный кожаный протез. Потому, как руку взрывом оторвало.
Нет, мы - никакие не "дети войны": наше детство пришлось на "благословенные" семидесятые и восьмидесятые годы - и вообще, "спасибо партии родной за наше счастливое детство!" Просто, в детские годы мы самозабвенно играли со смертью.Как? Сейчас расскажу.
...Помнится, лет восемь или девять мне было, когда случился у меня острый приступ аппендицита. Вызваная по телефону "Скорая" оттортала меня вместе с мамой в Городскую детскую больницу. Там нам сразу же сказали: готовьтесь, мол, морально - через сорок минут этого мальчишку хирург Урусов будет оперировать. А пока хирург Урусов (дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни!) готовится к операции, мы с мамой сидим и ждём в какой-то комнате, напоминающей школьный класс.
Откуда школьный класс в детской больнице? Нет, дело не в том, что у тамошних пациентов проводились школьные занятия - просто, здесь регулярно проходили практику студенты-медики, будущие детские хирурги и педиатры. И вот для них-то, в качестве наглядного пособия, на стене висид стенд под названием "Оружие детей мирного времени". И я, не смотря на острую боль, сижу и разглядываю этот стенд.
Я не знаю, каким путём попали на этот стенд экспонаты - может быть, их передали сюда из детской комнаты милиции? - но "арсенал" выглядел достаточно внушительно! Здесь вам - и рогатки ("классические" деревянные и гнутые из проволоки), и достаточно профессионально сработаные арбалеты и самострелы, и самодельные духовые ружья, стреляющие заточеной велосипедной спицей, и деревянные дубинки, утыканые гвоздями... Вполне себе, такой "уголок юного килера". Страшная коллекция.
Но меня, помнится, она не вдохновила. Да и не могла меня вдохновить эта коллекция: ведь здесь были представлены только образцы, так сказать "личного вооружения" - а артиллерийских орудий, вроде того, что мы собрали во дворе у Сашки, здесь не было и в помине!
Пушка, которую изготовили мы в Сашкиной кладовке (вернее, изготовил-то её Сашка, а мы просто рядом крутились и наблюдали за процессом) была самая настоящая! Саня где-то разыскал железную трубку длиной сантиметров тридцать или сорок, и изготовил из неё ствол орудия, нарезав с одного конца резьбы, и завинтив в эту резьбу длинный винт. Потом он немного заплющил с боков то место трубки, где был вкручен винт, просверлил сбоку отверстие для фитиля - и ствол готов! Но он ведь ещё вырезал лобзиком лафет для своей мортиры, приделал к нему какие-то колёса - кажется, от детского грузовичка - одним словом, придал ей вид самого настоящего артиллерийского орудия, только маленького.
А потом состоялись испытания орудия. Эти испытания проходили, опять же, в Сашкином дворе. Этот Сашка жил в замечательном старинном деревянном доме, по соседству с нашим домом - и дом Сашкин был всем хорош, за исключением одного: все "сантехнические удобства" находились во дворе за домом, и представляли собою щелястую деревянную будку, поставленую над выгребной ямой и побеленую белой известью. Это уже потом, когда Сашкин старший брат стал работать сантехником в ДЭЗе, он "подцепил" свой родной дом и к центральному отоплению, и к водопроводу, и к канализации - а тогда, в 1980-м году, все "удобства" располагались именно на заднем дворе. И именно эти "удобства", именно этот щелястый сортир и был выбран в качестве "главной цели" при испытании только что сотворённой гаубицы.
Сашка забил в дуло пушки заряд, представлявший собой средних размеров охотничью картечину - "ядро" - которую он для этих целей, скорее всего, спёр у отца. Затем достал из кармана коробок спичек, навёл дуло пушки на "главную цель", и поджёг фитиль. Когда фитиль прогорел до конца, сначала ничего не произошло, а потом грянул выстрел. В следующий момент из сортира с воплем выскочил Сашкин сосед Виталий Георгиевич, который одной рукой пытался натянуть брюки, а другой рукой прикрывал голову. Виталий Георгиевич рухнул в крапиву, взвыл и пополз куда-то. Затем замолк и притаился. А ещё через минуту-другую, убедившись, что стрельба прекратилась и опасность миновала, встал на ноги и, страшно матерясь, побрёл восвояси, на ходу застёгивая ширинку. Нам, помнится, было очень смешно наблюдать за ним сквозь щель в двери Сашкиной кладовки...
Тем же, кажется, летом 1980-го года - а может быть, уже через год, летом 1981-го, недобрый "ветер странствий и приключений" занёс нас, мальчишек, сначала в подвалы, а затем и на крышу родного дома. Дом наш был построен в начале 1950-х годов - такая, очень характерная "сталинка" о четырёх этажах, с эркерами и маленькой башенкой, выходившей на перекрёсток улицы Киевской и родного Пионерского переулка. В этой башенке располагалась одна-единственная двухкомнатная квартира, в которой жил наш приятель со смешной фамилией Пухов, и мы очень любили забираться именно туда, на крышу пятого этажа, и поливать оттуда водой прохожих. Правда, это невинное хулиганство, сходившее нам с рук, нам вскоре надоело, и через некоторое время в прохожих полетели уже болты и гайки, а потом кто-то из наших мальчишек метнул в сторону перекрёстка какую-то бомбочку, которая взорвалась в воздухе и - слава Богу! - никого не покалечила. А придурковатый мальчик Славка Рыжков как-то раз столкнул с крыши валявшийся там кирпич - тоже, слава Богу, без последствий...
Но в эти нежные, щенячьи свои годы мы рисковали не только чужими жизнями - в первую очередь, мы сами ходили по очень тонкому лезвию, рискуя сорваться и полететь в тартары. Причём, не только в переносном, но и в прямом смысле. Рядом с нашим домом стояла ещё одна "сталинка": если наш дом выходил уличным фасадом на троттуат, то перед соседним домом было что-то, вроде чахлого скверика, и он отступал от "красной линии" метров на двадцать. Таким образом, оба дома соприкасались лишь углами: торец нашего дома выходил на этот самый скверик - а торец соседнего дома выходил в наш двор. И по этому торцу соседнего дома шла пожарная лесница. Лесница эта была необычная - по крайней мере, больше нигде в Иркутске я таких не видел: одним своим боком эта лестница примыкала к стене дома, а с другой стороны у неё были металлические перила; лестница имела очень крутой уклон, и заканчивалась маленьким балкончиком, с которого можно было попасть на чердак. Пол на этом балкончике был деревянный, и доски, из которых он был настелен, уже к началу восьмидесятых уже сгнили и рассыпались. Помню, как я наступил куда-то, и моя нога провалилась в пустоту... Ощущения - те ещё!
...До сих пор просыпаюсь в холодном поту, вспоминая, как мои дворовые приятели запихнули меня в трансформаторную будку. В этой будке с утра ковырялись какие-то электрики - а потом они ушли, забыв запереть её на ключ. Так и стояла она, распахнутая, пока эти оболтусы не воспользовались тем, что я замешкался, и хе запихнули меня туда. Это называлось - "Пять Минут Страха". Помню, как стоял, боясь пошевелиться, вжавшись спиной в дверь, на которую с внешней стороны навалились эти придурки - а внутри, в темноте, гудело Ужасное, Жуткое Высоковольтное Электричество. Сколько мне тогда было?... Лет восемь или девять. Но я уже очень хорошо знал, что
Тому, кто лезет в эти будки,
Потом приносят незабудки! -
да и таблички с пронзённым молнией человеческим черепом и надписью "НЕ ВЛЕЗАЙ!!! УБЬЁТ!!!" способствовали формированию стойкой антипании к любым инженерным сооркжениям, имеющим отношение к электричеству. Поэтому, тех нескольких минут (или, всё-таки, секунд?), что я по воле своих дружков провёл внутри этой подстанции, мне на всю жизнь хватило с избытком.
Нет, я не упрекаю и не держу зла на этих дураков - ну что с них взять?... Да и не собирались они казнить меня на "электрическом стуле" - просто, попугать хотели (и у них это очень хорошо получилось, кстати!) А вот тех горе-электриков, которые ушли и не заперли на ключ подстанцию, до сих пор мечтаю встретить! Встретить - и сказать им на ушко несколько Волшебных Слов. А каких - не скажу.
...Неправильно было бы думать, что мы росли этакими отморожеными на всю голову хулиганами, что подобные забавы были нашим единственным развлечением. Совсем нет! - мы были вполне нормальными мальчишками, и я не помню, чттобы у кого-то из нас в детском возрасте обнаруживалась какая-то паталогическая жестокость. Так, например, я не помню, чтобы кто-то из моих сверстников издевался или мучил животных - наоборот: с тем же Сашкой (с тем самым, с "артиллеристом") мы сколачивали в его ограде будки для бездомных собак, таскали им какую-то еду... А уж жившую в подвале нашего дома полудикую кошку Белку подкармливал, кажется, весь двор.
Не помню я и того, чтобы у нас было принято обижать девчонок: они были, скорее, нашими приятельницами, а вовсе не объектами для насмешек и травли. Катать их на багажнике велосипеда, например, считалось, скорее, почётным, нежели зазорным делом. К тому же, наши девчонки постоянно затевали "игру в театр" - и мы с удовольствием исполняли любые, даже самые дурацкие роли, которые придумывала и поручала играть нам бессменный "драматург и режиссёр" Алёнка...
Что же касается наших подвально-чердачных приключений (о нашем исследовании подвала расскажу в другой раз), прыжков по крышам, пиротехнических экспериментов и прочего, то через это или что-то подобное, наверное, прошли все или почти все мальчишки, чьё детство пришлось на семидесятые - первую половину восьмидесятых годов. И сейчас, вспоминая всё это, остаётся только порадоваться тому, что всё это осталось в прошлом, и что все мы остались живы, целы и относительно невредимы.
Нет, мы - никакие не "дети войны": наше детство пришлось на "благословенные" семидесятые и восьмидесятые годы - и вообще, "спасибо партии родной за наше счастливое детство!" Просто, в детские годы мы самозабвенно играли со смертью.Как? Сейчас расскажу.
...Помнится, лет восемь или девять мне было, когда случился у меня острый приступ аппендицита. Вызваная по телефону "Скорая" оттортала меня вместе с мамой в Городскую детскую больницу. Там нам сразу же сказали: готовьтесь, мол, морально - через сорок минут этого мальчишку хирург Урусов будет оперировать. А пока хирург Урусов (дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни!) готовится к операции, мы с мамой сидим и ждём в какой-то комнате, напоминающей школьный класс.
Откуда школьный класс в детской больнице? Нет, дело не в том, что у тамошних пациентов проводились школьные занятия - просто, здесь регулярно проходили практику студенты-медики, будущие детские хирурги и педиатры. И вот для них-то, в качестве наглядного пособия, на стене висид стенд под названием "Оружие детей мирного времени". И я, не смотря на острую боль, сижу и разглядываю этот стенд.
Я не знаю, каким путём попали на этот стенд экспонаты - может быть, их передали сюда из детской комнаты милиции? - но "арсенал" выглядел достаточно внушительно! Здесь вам - и рогатки ("классические" деревянные и гнутые из проволоки), и достаточно профессионально сработаные арбалеты и самострелы, и самодельные духовые ружья, стреляющие заточеной велосипедной спицей, и деревянные дубинки, утыканые гвоздями... Вполне себе, такой "уголок юного килера". Страшная коллекция.
* * * * *
Но меня, помнится, она не вдохновила. Да и не могла меня вдохновить эта коллекция: ведь здесь были представлены только образцы, так сказать "личного вооружения" - а артиллерийских орудий, вроде того, что мы собрали во дворе у Сашки, здесь не было и в помине!
Пушка, которую изготовили мы в Сашкиной кладовке (вернее, изготовил-то её Сашка, а мы просто рядом крутились и наблюдали за процессом) была самая настоящая! Саня где-то разыскал железную трубку длиной сантиметров тридцать или сорок, и изготовил из неё ствол орудия, нарезав с одного конца резьбы, и завинтив в эту резьбу длинный винт. Потом он немного заплющил с боков то место трубки, где был вкручен винт, просверлил сбоку отверстие для фитиля - и ствол готов! Но он ведь ещё вырезал лобзиком лафет для своей мортиры, приделал к нему какие-то колёса - кажется, от детского грузовичка - одним словом, придал ей вид самого настоящего артиллерийского орудия, только маленького.
А потом состоялись испытания орудия. Эти испытания проходили, опять же, в Сашкином дворе. Этот Сашка жил в замечательном старинном деревянном доме, по соседству с нашим домом - и дом Сашкин был всем хорош, за исключением одного: все "сантехнические удобства" находились во дворе за домом, и представляли собою щелястую деревянную будку, поставленую над выгребной ямой и побеленую белой известью. Это уже потом, когда Сашкин старший брат стал работать сантехником в ДЭЗе, он "подцепил" свой родной дом и к центральному отоплению, и к водопроводу, и к канализации - а тогда, в 1980-м году, все "удобства" располагались именно на заднем дворе. И именно эти "удобства", именно этот щелястый сортир и был выбран в качестве "главной цели" при испытании только что сотворённой гаубицы.
Сашка забил в дуло пушки заряд, представлявший собой средних размеров охотничью картечину - "ядро" - которую он для этих целей, скорее всего, спёр у отца. Затем достал из кармана коробок спичек, навёл дуло пушки на "главную цель", и поджёг фитиль. Когда фитиль прогорел до конца, сначала ничего не произошло, а потом грянул выстрел. В следующий момент из сортира с воплем выскочил Сашкин сосед Виталий Георгиевич, который одной рукой пытался натянуть брюки, а другой рукой прикрывал голову. Виталий Георгиевич рухнул в крапиву, взвыл и пополз куда-то. Затем замолк и притаился. А ещё через минуту-другую, убедившись, что стрельба прекратилась и опасность миновала, встал на ноги и, страшно матерясь, побрёл восвояси, на ходу застёгивая ширинку. Нам, помнится, было очень смешно наблюдать за ним сквозь щель в двери Сашкиной кладовки...
На фото: Слева - дом, на первом этаже которого жил Виталий Георгиевич, справа - дом, на втором этаже которого жил Сашка. "Артиллерийский полигон" и "главная цель поражения" находились в глубине двора. Наш дом и двор - левее, дом не попал в кадр. Эта и все остальные фотографии сделаны в марте нынешнего года.
Когда Виталий Георгиевич, наконец, ушёл, мы отправились исследовать "объект" на предмет попадания заряда в цель. Картечина, которой пальнул Саня, навылет прошила и заднюю, и переднюю стенки сортира, и застряла в заборе на уровне полутора метров от земли. Несчастному Виталию Георгиевичу просто сказочно повезло, что в тот момент, когда случился выстрел, он сидел, извиняюсь, на корточках, а не стоял в полный рост. Повторяю: ему просто сказочно повезло!
Мы потом долго не могли понять, за что же это Виталий Георгиевич, работавший сторожем в располагавшемся в нашем дворе детском саду, возненавидел нас самой настоящей, какой-то взрослой ненавистью? Плохо приходилось тому, кто, пробравшись на территорию детского сада, попадал ему в руки: надранными ушами дело не обходилось - запросто можно было получить и тяжёлого, увесистого пинка! Он возненавидел нас, мальчишек - а мы, в ответ, возненавидели его, и однажды "в отместку" взорвали у него на крыльце бутылку из-под шампанского, набитую карбидом кальция.
...Прошло, наверное, лет двадцать, или ещё больше, и с Виталием Георгиевичем, состарившимся и превратившимся в маленького сухонького старичка, мы каким-то непонятным образом сдружились. Случилось это в самом начале "нулевых": летним вечером, возвращаясь с работы, я увидел его сидящим на том самом крылечке, на котором мы когда-то приготовили для него нашу "подлянку". Сначала мы поздоровались, потом он что-то спросил, и мы разговорились - а ещё через пять минут я уже сбегал до ларька за пивом, и мы вместе расположились на крылечке, о чём-то болтая.
Постепенно мы сдружились со стариком, и я, возвращаясь с работы летними вечерами 2000-го года, уже сам покупал в киоске пиво, и спешил на крылечко к своему старшему другу - а Виталий Георгиевич, со временем, вытащил из своей кладовки и подарил мне антикварные сокровища: довоенный патефон, какие-то старинные альбомы с фотографиями, ещё что-то... Наши "посиделки" с пивом в тот год продолжались всё лоето, и вот однажды постаревший сторож детского сада, гроза и ужас нашего мальчишеского детства Виталий Георгиевич сказал мне:
- Знал бы ты, как я вас ненавидел, когда вы тут пацанами бегали, стреляли из своей пушки! Веть вы ж тогда меня в сортире чуть не пристрелили, на фиг! Я потом ведь из забора эту вашу картечину выковырял - она ж у меня над самой макушкой просвистела! Чуть пониже бы прицел взяли - и каюк мне! На Даманском китайцы не грохнули - так в собственном сортире бы пацаны сопливые укатали бы!...
Он, оказывается, в 1969-м на Даманском острове с китайцами воевал, наш Виталий Георгиевич, и даже получил там какую-то медаль или орден, ранен был... Я всего этого, конечно же, не знал.
Ну, а Сашка... Он из своей пушки в тот год дострелялся: в очередной раз, забив заряд и запалив фитиль, остался без кисти на правой руке: пушка разорвалась у него в ладони, когда он в последний момент решил куда-то развернуть дуло...
Когда Виталий Георгиевич, наконец, ушёл, мы отправились исследовать "объект" на предмет попадания заряда в цель. Картечина, которой пальнул Саня, навылет прошила и заднюю, и переднюю стенки сортира, и застряла в заборе на уровне полутора метров от земли. Несчастному Виталию Георгиевичу просто сказочно повезло, что в тот момент, когда случился выстрел, он сидел, извиняюсь, на корточках, а не стоял в полный рост. Повторяю: ему просто сказочно повезло!
Мы потом долго не могли понять, за что же это Виталий Георгиевич, работавший сторожем в располагавшемся в нашем дворе детском саду, возненавидел нас самой настоящей, какой-то взрослой ненавистью? Плохо приходилось тому, кто, пробравшись на территорию детского сада, попадал ему в руки: надранными ушами дело не обходилось - запросто можно было получить и тяжёлого, увесистого пинка! Он возненавидел нас, мальчишек - а мы, в ответ, возненавидели его, и однажды "в отместку" взорвали у него на крыльце бутылку из-под шампанского, набитую карбидом кальция.
...Прошло, наверное, лет двадцать, или ещё больше, и с Виталием Георгиевичем, состарившимся и превратившимся в маленького сухонького старичка, мы каким-то непонятным образом сдружились. Случилось это в самом начале "нулевых": летним вечером, возвращаясь с работы, я увидел его сидящим на том самом крылечке, на котором мы когда-то приготовили для него нашу "подлянку". Сначала мы поздоровались, потом он что-то спросил, и мы разговорились - а ещё через пять минут я уже сбегал до ларька за пивом, и мы вместе расположились на крылечке, о чём-то болтая.
Постепенно мы сдружились со стариком, и я, возвращаясь с работы летними вечерами 2000-го года, уже сам покупал в киоске пиво, и спешил на крылечко к своему старшему другу - а Виталий Георгиевич, со временем, вытащил из своей кладовки и подарил мне антикварные сокровища: довоенный патефон, какие-то старинные альбомы с фотографиями, ещё что-то... Наши "посиделки" с пивом в тот год продолжались всё лоето, и вот однажды постаревший сторож детского сада, гроза и ужас нашего мальчишеского детства Виталий Георгиевич сказал мне:
- Знал бы ты, как я вас ненавидел, когда вы тут пацанами бегали, стреляли из своей пушки! Веть вы ж тогда меня в сортире чуть не пристрелили, на фиг! Я потом ведь из забора эту вашу картечину выковырял - она ж у меня над самой макушкой просвистела! Чуть пониже бы прицел взяли - и каюк мне! На Даманском китайцы не грохнули - так в собственном сортире бы пацаны сопливые укатали бы!...
Он, оказывается, в 1969-м на Даманском острове с китайцами воевал, наш Виталий Георгиевич, и даже получил там какую-то медаль или орден, ранен был... Я всего этого, конечно же, не знал.
Ну, а Сашка... Он из своей пушки в тот год дострелялся: в очередной раз, забив заряд и запалив фитиль, остался без кисти на правой руке: пушка разорвалась у него в ладони, когда он в последний момент решил куда-то развернуть дуло...
* * * * *
Тем же, кажется, летом 1980-го года - а может быть, уже через год, летом 1981-го, недобрый "ветер странствий и приключений" занёс нас, мальчишек, сначала в подвалы, а затем и на крышу родного дома. Дом наш был построен в начале 1950-х годов - такая, очень характерная "сталинка" о четырёх этажах, с эркерами и маленькой башенкой, выходившей на перекрёсток улицы Киевской и родного Пионерского переулка. В этой башенке располагалась одна-единственная двухкомнатная квартира, в которой жил наш приятель со смешной фамилией Пухов, и мы очень любили забираться именно туда, на крышу пятого этажа, и поливать оттуда водой прохожих. Правда, это невинное хулиганство, сходившее нам с рук, нам вскоре надоело, и через некоторое время в прохожих полетели уже болты и гайки, а потом кто-то из наших мальчишек метнул в сторону перекрёстка какую-то бомбочку, которая взорвалась в воздухе и - слава Богу! - никого не покалечила. А придурковатый мальчик Славка Рыжков как-то раз столкнул с крыши валявшийся там кирпич - тоже, слава Богу, без последствий...
Но в эти нежные, щенячьи свои годы мы рисковали не только чужими жизнями - в первую очередь, мы сами ходили по очень тонкому лезвию, рискуя сорваться и полететь в тартары. Причём, не только в переносном, но и в прямом смысле. Рядом с нашим домом стояла ещё одна "сталинка": если наш дом выходил уличным фасадом на троттуат, то перед соседним домом было что-то, вроде чахлого скверика, и он отступал от "красной линии" метров на двадцать. Таким образом, оба дома соприкасались лишь углами: торец нашего дома выходил на этот самый скверик - а торец соседнего дома выходил в наш двор. И по этому торцу соседнего дома шла пожарная лесница. Лесница эта была необычная - по крайней мере, больше нигде в Иркутске я таких не видел: одним своим боком эта лестница примыкала к стене дома, а с другой стороны у неё были металлические перила; лестница имела очень крутой уклон, и заканчивалась маленьким балкончиком, с которого можно было попасть на чердак. Пол на этом балкончике был деревянный, и доски, из которых он был настелен, уже к началу восьмидесятых уже сгнили и рассыпались. Помню, как я наступил куда-то, и моя нога провалилась в пустоту... Ощущения - те ещё!
На фото: та самая пожарная лестница и тот самый балкончик, с которого мы "десантировались" на крышу нашего дома. Как гляну - так и вздрогну.
По всем законам физики, эти доски должны были с треском рассыпаться и провалиться под нами, но этого, почему-то, не случилось. Случилось другое: взобравшись на этот чёртов балкончик, мы прикинули, что расстояние до крыши нашего дома не так уж велико - метров около двух, не больше - и что, если хорошо оттолкнуться, то это расстояние можно перепрыгнуть (пишу это, вспоминаю - и руки покрываются липким пОтом от страха!). Уж кому в голову первому эта мысль пришла, я не помню - но мысль пришла, и прыжки начались! Сначала с балкончика на крышу - а потом обратно! Расстояние, которое нужно было преодолеть в прыжке, было не более двух метров - и, если абстрагироваться от того, что эти "кенгурячьи состязания" проходят на высоте добрых двенадцати (как не больше!) метров, то всё нормально, ага... Именно это "умение абстрагироваться", наверное, тогда им спасло меня - да и не только меня - от верной смерти! До сих пор помню, как стою я на этом ветхом балкончике, а придурок Вовка, который был старше меня на целых два года, шепчет мне: " - Ну, ты чо?! Ссышь, что ли, Ромка? Прыгай! Ты ж пацан, а не девка! Давай! Не смотри вниз - иначе не сможешь прыгать! Думай, что мы с гаража на гараж прыгаем! Ну, давай, не ссы!..."
И я прыгнул. Сначала - на крышу, а потом - обратно, с этой крыши на проклятый балкончик. Потом - опять с балкончика на крышу. И - обратно... И - опять... И Вовка прыгнул, и Андрюха... И Петька, и Саня, и Макс-Кореец. И придурок Славка, глядя на нас, тоже... Ведь мы же - не девки сопливые, мы - Настоящие Пацаны, ага.
А внизу, во дворе, сидели старухи - те самые старухи, которые постоянно придирались к нам, и которых мы терпеть не могли: и Полина Захаровна, и Мария Максимовна, и Ида Аароновна, и Зея Абрамовна. Они смотрели, как мы прыгаем туда-сюда на уровне пятого этажа, но ничего не кричали нам - они просто молча хватались за сердце и ловили воздух старческими ртами... А мы - прыгали: туда - сюда!...
И я прыгнул. Сначала - на крышу, а потом - обратно, с этой крыши на проклятый балкончик. Потом - опять с балкончика на крышу. И - обратно... И - опять... И Вовка прыгнул, и Андрюха... И Петька, и Саня, и Макс-Кореец. И придурок Славка, глядя на нас, тоже... Ведь мы же - не девки сопливые, мы - Настоящие Пацаны, ага.
А внизу, во дворе, сидели старухи - те самые старухи, которые постоянно придирались к нам, и которых мы терпеть не могли: и Полина Захаровна, и Мария Максимовна, и Ида Аароновна, и Зея Абрамовна. Они смотрели, как мы прыгаем туда-сюда на уровне пятого этажа, но ничего не кричали нам - они просто молча хватались за сердце и ловили воздух старческими ртами... А мы - прыгали: туда - сюда!...
* * * * *
...До сих пор просыпаюсь в холодном поту, вспоминая, как мои дворовые приятели запихнули меня в трансформаторную будку. В этой будке с утра ковырялись какие-то электрики - а потом они ушли, забыв запереть её на ключ. Так и стояла она, распахнутая, пока эти оболтусы не воспользовались тем, что я замешкался, и хе запихнули меня туда. Это называлось - "Пять Минут Страха". Помню, как стоял, боясь пошевелиться, вжавшись спиной в дверь, на которую с внешней стороны навалились эти придурки - а внутри, в темноте, гудело Ужасное, Жуткое Высоковольтное Электричество. Сколько мне тогда было?... Лет восемь или девять. Но я уже очень хорошо знал, что
Тому, кто лезет в эти будки,
Потом приносят незабудки! -
да и таблички с пронзённым молнией человеческим черепом и надписью "НЕ ВЛЕЗАЙ!!! УБЬЁТ!!!" способствовали формированию стойкой антипании к любым инженерным сооркжениям, имеющим отношение к электричеству. Поэтому, тех нескольких минут (или, всё-таки, секунд?), что я по воле своих дружков провёл внутри этой подстанции, мне на всю жизнь хватило с избытком.
Нет, я не упрекаю и не держу зла на этих дураков - ну что с них взять?... Да и не собирались они казнить меня на "электрическом стуле" - просто, попугать хотели (и у них это очень хорошо получилось, кстати!) А вот тех горе-электриков, которые ушли и не заперли на ключ подстанцию, до сих пор мечтаю встретить! Встретить - и сказать им на ушко несколько Волшебных Слов. А каких - не скажу.
* * * * *
...Неправильно было бы думать, что мы росли этакими отморожеными на всю голову хулиганами, что подобные забавы были нашим единственным развлечением. Совсем нет! - мы были вполне нормальными мальчишками, и я не помню, чттобы у кого-то из нас в детском возрасте обнаруживалась какая-то паталогическая жестокость. Так, например, я не помню, чтобы кто-то из моих сверстников издевался или мучил животных - наоборот: с тем же Сашкой (с тем самым, с "артиллеристом") мы сколачивали в его ограде будки для бездомных собак, таскали им какую-то еду... А уж жившую в подвале нашего дома полудикую кошку Белку подкармливал, кажется, весь двор.
Не помню я и того, чтобы у нас было принято обижать девчонок: они были, скорее, нашими приятельницами, а вовсе не объектами для насмешек и травли. Катать их на багажнике велосипеда, например, считалось, скорее, почётным, нежели зазорным делом. К тому же, наши девчонки постоянно затевали "игру в театр" - и мы с удовольствием исполняли любые, даже самые дурацкие роли, которые придумывала и поручала играть нам бессменный "драматург и режиссёр" Алёнка...
Что же касается наших подвально-чердачных приключений (о нашем исследовании подвала расскажу в другой раз), прыжков по крышам, пиротехнических экспериментов и прочего, то через это или что-то подобное, наверное, прошли все или почти все мальчишки, чьё детство пришлось на семидесятые - первую половину восьмидесятых годов. И сейчас, вспоминая всё это, остаётся только порадоваться тому, что всё это осталось в прошлом, и что все мы остались живы, целы и относительно невредимы.